Юлий Дубов - Большая пайка (Часть первая)

Один такой шквал застал Сергея и Настю на набережной. Через секунду они, схватившись за руки, уже неслись к находящемуся неподалеку обшарпанному двухэтажному домику, чтобы найти защиту от дождя и ветра.

Крыши у дома практически не было. Но были стены, и была лестница, пролеты которой обеспечивали вполне надежное укрытие. За короткое время, пока Сергей и Настя бежали под дождем, оба успели вымокнуть до нитки, и сейчас, спрятавшись под лестницей, переводили дух, капая водой на пол, покрытый толстым слоем мусора.

Дождь прекратился так внезапно, словно кто-то наверху перекрыл кран, и сквозь наполовину разобранную кровлю снова протянулись солнечные лучи.

– Постой здесь, – сказала вдруг Настя. Опершись на руку Сергея, она легко перескочила через дыру в лестничном пролете и поднялась на несколько ступенек вверх.

Уже два или три раза Сергей замечал, что, собираясь на воскресную прогулку, Настя берет с собой какой-то продолговатый футляр. Но до сегодняшнего дня его содержимое так и оставалось для Терьяна тайной. В футляре оказалась темная, отделанная перламутром свирель. Настя достала ее, улыбнулась Сергею, отбросила с лица мокрые волосы, поднесла свирель к губам и заиграла.

Великий город, вызванный к жизни волей великого императора... Выстроенный на гиблом месте и унесший жизни сотен тысяч людей, которые легли в фундаменты православных храмов и перенесенных с далеких берегов Адриатики палаццо. Проклятое место, где ночами, по продуваемым морскими ветрами проспектам блуждают тени запоротых, повешенных, посаженных на кол. Где задушенный император все еще взывает об отмщении, поименно перечисляя своих убийц. Где окровавленный топор Родиона Раскольникова открыл для человечества новую эру и где впервые было сказано: "Бога нет. Все позволено". Город красного террора и голодных смертей, город призраков и легенд, город белых ночей, где тьма все еще не отделена от света. Сумасшедший, немыслимый город, в котором все люди и здания куда-то исчезли, остался один только дом без крыши, и в этом доме, посреди накопившейся за много лет грязи и мерзости, совершенно мокрая, удивительно красивая девочка играет на старой свирели в столбе солнечного света...

– Вот, – сказала Настя, доиграв и спрыгнув вниз к Сергею. – Так мы и живем. Надо поцеловать.

И она, зажмурившись, подставила Сергею щеку.

Точно так же и с той же интонацией произнесла когда-то эти слова Лика в самое первое утро, когда, ощущая припрятанный под подушкой молоток, она проснулась на квартире Терьяна. Целуя Настю, Сергей вдруг понял, что длинная дорога, начавшаяся четыре года назад, подходит к концу...

– Ты только не думай ни о чем, – неразборчиво шептала Настя, чуть шевеля щекочущими его плечо губами. – Тебе не нужно ни о чем думать. Пусть все будет как будет. Мне Лика про тебя много рассказывала. И я все время завидовала ей. Надо же, думала, все у нее есть – и старшая, и родители ее больше любят, и красивая, и муж вот такой попался...

– Какой? – спросил Сергей, поправляя ее волосы.

– Такой. – Настя, свернувшись в клубок, спрятала лицо в подушку. – Я, еще в школе, все хотела, чтобы у меня был такой же... Нет, нет, – заторопилась она, заметив, что Сергей пошевелился, – я ничего больше не буду говорить, пусть будет как будет. Все равно ты у меня уже есть. Я сама этого очень хотела. И больше мне ничего не надо.

– Не надо, – повторил задумчиво Сергей. – Или надо. Смотри, я здесь еще немного побуду – может, месяц, может, чуть больше, – а потом мы все равно переберемся в Москву. И ты будешь моей женой. Я этого очень хочу.

Настя чуть слышно сказала "спасибо", замолкла, перебирая пальцами у него на груди, а потом стала очень быстро, одно за другим, сыпать слова:

– Ты хорошо подумал? Ты правда хочешь? Ты же меня не любишь, ты Лику любишь, я ведь знаю, я чувствую, а со мной это потому, что я на нее похожа... И у нас детей не может быть, я же говорила... Помнишь? И у меня другие мужчины были. Помнишь, я говорила? За деньги. Ты же все это будешь помнить, да? Ты не сможешь любить меня как Лику, ну скажи, ведь не сможешь, да? Ты потом пожалеешь, а я уже буду твоей женой. Ты пожалеешь потом, да?

– Я – не – по – жа – ле – ю, – выговорил Сергей, делая ударение на каждом слоге. – Выброси эту ерунду из головы. Это я должен тебе дурацкие вопросы задавать, все-таки я тебе по возрасту в отцы гожусь.

– Ой, – сказала Настя. – Папочка. Прелесть какая. Тогда вылезай отсюда и делай мне настоящее предложение. С цветами и шампанским. В смокинге и бабочке. А то взяли моду – затащат бедную и доверчивую в постель и думают, что уже насовсем победили.