Джон Kаppe - В одном немецком городке

– Жаль, что мы не можем сообщить об этом Лео.

– Карфельд будет утверждать, что он получил нужные ему данные в процессе своей работы в химической промышленности. Получил из третьих рук. И будет твердо стоять на этой позиции.

– Из рук отъявленных негодяев.

– Даже если будет доказано, что данные поступали из Гапсторфа, найдутся десятки объяснений того, как они попали к Карфельду. Вы сами сказали, что он не принимал непосредственного участия в экспериментах.

– Нет, он сидел, так сказать, за пультом управления. Случай довольно распространенный.

– Вот именно, и как раз тот факт, что он пользовался полученными кем-то данными, снимает с него обвинение в том, что он сам их добывал.

– Беда, понимаете ли, в том,– сказал Тернер,– что Лео и законник, и вор, и нам приходится считаться и со второй половиной.

– Да,– рассеянно произнес Брэдфилд.– Он взял Зеленую папку.

– Но так или иначе, в том, что касается Карфельда и Зибкрона, он подобрался достаточно близко к исти не, а это значит идти на очень большой риск, не так ли?

– A prima facie (На первый взгляд (лат.)),– заметил Брэдфилд, еще раз про бежав глазами свои заметки,– имеются данные для возбуждения нового расследования, это несомненно. В лучшем случае можно добиться, чтобы прокурор назначил предварительное следствие.– Он раскрыл телефонный справочник.– Наш правовой атташе должен знать.

– Не трудитесь,– участливо сказал Тернер.– Что бы Карфельд ни совершил, он теперь недосягаем для закона. Время упущено, он уже прошел финиш.– Брэдфилд поглядел на него с удивлением.– Теперь уже никакими силами невозможно привлечь его к суду – даже при наличии неопровержимых улик, письменно подтвержденных им самим.

– Да, разумеется,– спокойно сказал Брэдфилд.– Я совсем забыл.– В голосе его прозвучало облегчение.

– Он теперь под защитой закона. Закона об истечении срока давности; для него он пришелся как раз вовремя. В четверг вечером Лео сделал соответствующую пометку на его досье. Дело закрыто навсегда. Теперь уже никто ничего не в силах изменить.

– Существует известная процедура возобновления…

– Существует,– сказал Тернер.– Но не применительно к этому случаю, и между прочим – по вине англичан. Расследование гапсторфского преступления велось английскими органами. Мы не передавали этого дела в руки немецкой юстиции. Однако ни суда, ни общественного процесса не было, и когда немецкие судебные органы приняли на себя разбор военных преступлений нацистов, мы ни разу не поставили их в известность об этом деле. Карфельдовское дело провалилось в зияющую пустоту между немецким правосудием и нашим.– Он умолк.– А теперь то же самое случилось и с Лео.

– А что намеревался сделать Гартинг? Какую цель преследовал он, производя все эти розыски?

– Он хотел знать. Хотел довести дело до конца. Оно истерзало его, как воспоминание об изуродованном детстве или как неудавшаяся жизнь. Ему необходимо было разобраться в нем до конца. В остальном, мне кажется, он полагался на свое чутье.

– Когда получил он эти так называемые доказательства?

– Диссертация прибыла к нему в субботу, когда он был еще здесь. Он вел ежедневную регистрацию входящих и исходящих, понимаете? Все подшивалось в папки. В понедельник он появился в архиве и был очень весел, очень возбужден. Несколько дней он провел, раздумывая, что предпринять дальше. В прошлый четверг он обедал с Прашко.

– На черта ему это понадобилось?

– Я не знаю. Я думал над этим. Но не понял. Возможно, он хотел обсудить, что следует предпринять. Может быть, хотел получить юридический совет. Может быть, надеялся, что все же существует какой-либо способ возобновить судебное преследование…

– Такого способа не существует?

– Нет.

– Слава тебе, господи.

Тернер пропустил это мимо ушей.

– А возможно, он хотел предупредить Прашко, что уже начинает попахивать жареным. Может быть, хотел попросить защиты? – высказал предположение Тернер.

Брэдфилд внимательно на него поглядел.

– А Зеленая папка пропала,– сказал он: обычное самообладание уже вернулось к нему.

– Да, осталась пустая сумка.

– И Гартинг сбежал. А причина этоговам тоже известна? – Брэдфилд смотрел на Тернера в упор.– Это тоже занесено у него в досье?

– Он несколько раз записал в своем блокноте: «У меня остается очень мало времени«. Все, кто разговаривал с ним в эти дни, замечали, что он был точно в цейтноте… Необычно взвинченный, напряженный… Вероятно, он все время думал о новом законе.