Лев Пучков - Джихад по-Русски

– Спекулянт ты, Сыч, – буркнул Барин, обрывая эмоциональное словоизвержение боевого брата. – Знаешь же прекрасно, что мы – с тобой. Предлагаю закруглиться с дебатами, ехать в лагерь и надрать там задницу всем, кто под руку подвернется. Возражения есть?

Возражений не было. Никогда еще не случалось так» – го, чтобы кто-то из членов команды в угоду собственной безопасности отказался от рискованного дела. Работа такая, что поделаешь. Тут же, не откладывая в долгий ящик, приступили к выгрузке трупов и поверхностному наведению порядка в салонах.

– А теперь, хлопцы, держите меня, – прояснившись ликом, буркнул Антон, включая рацию. – Абрикос – Первому.

– Объект? – опустив перекличку, сразу спросил полковник.

– С нами, – ответил Антон. – Все в порядке. Цел-невредим. Может общаться – английский знает.

– Ну, слава яйцам! – с невероятным облегчением воскликнул полковник. – Молодцы! Какие же вы все-таки молодцы… Вы уже идете?

– Нет, мы едем. – Антон повернул рацию в сторону урчащих машин – Сало и Барин гоняли моторы, проверяя, не повреждены ли двигатели. – С объектом. А вы выдвигайтесь на первую позицию – через двадцать минут вы мне будете нужны в качестве снайпера.

– Не понял?! – в голосе полковника сквозило безразмерное удивление. – Они что там – наркоту везли?! Ты ширнулся, что ли?

– У вас как со слухом, Абрикос? – ровным тоном поинтересовался Антон. – Я же сказал – через двадцать минут вы мне будете нужны в качестве снайпера. Первая позиция. Берете жилой сектор. Там от силы пять человек. Как начнется – глушите всех, кто вылезет наружу. У вас прекрасная позиция, отличное оружие – я на вас надеюсь. Вопросы?

– Ты совсем навернулся… – севшим голосом всхлипнул полковник. – Это все из-за бабы?

– Из-за нее, родимой, – угрюмо подтвердил Антон. – Если вы из вредности ее хлопнете – не прощу… Как понял?

– Понял, мать твою! – голос полковника дрожал от ярости. – Все я понял! Ты… Ты же всех нас подставляешь!!! Ты о парнях подумал?!

– Парни не возражают. Все, отключаюсь, – Антон быстро щелкнул тумблером, чтобы не дать полковнику высказаться, и пошел помогать соратникам…

На перевал их пустили беспрепятственно – видимо, пялились в бинокль минут десять, пока поднимались, разглядели знакомые номера.

Посмотреть, что случилось с джипами, вылезли все четверо стражей, побросав пулеметные гнезда. Схватка была мгновенной и более напоминала тривиальное заказное убийство: бесшумный залп с обоих бортов, безобразное чмоканье ворвавшихся в тела пуль, сретушированное работающими двигателями, – и четыре трупа, рухнувшие на грязный снег.

Рассредоточившись по обеим сторонам дороги, приставными шагами двинулись к лагерю – Мо оставили с арабом.

– Сволочь ты, дядь Толь, – с горечью пробормотал Антон, прислушиваясь к странной тишине в лагере – характерными звуками скрытой работы ночного снайпера здесь даже и не пахло. Не визжал никто, не стонал, заходясь от боли, не палил предсмертно в небо. – Саботажник фуев!

Спустя пять минут выяснилось, что Антон несколько погорячился, обвиняя шефа в манкировании служебными обязанностями. Да, не хотел этого полковник, всем сердцем противился, но… так уж был устроен: если брался за какую-то работу, то делал ее от и до без сучка и задоринки…

Два трупа обнаружили у домика для бойцов. Оба обращены головами к перевалу, лежат на животе. Как и следовало ожидать, выскочили посмотреть, кто там прется в такой неурочный час. На пятачке у зинданов валялся третий, уткнувшись простреленной башкой в столб навеса. Больше на улице никого не было.

Полковник сидел на крылечке командирского домика и нервно курил. Завидев Антона, подскочил, дурашливо приложил руку к голове, сортирным голосом отрапортовал:

– Ваше приказание выполнено! Дама на месте! Четверо «двухсотых», один пленный, девять бойцов сучат копытами от нетерпения влиться в наши ряды, – полковник кивнул в сторону зинданов. – Так что транспорт вы кстати пригнали. Другие распоряжения будут?

– Не обижайтесь, дядь Толь, – виновато сказал Антон. – Простите засранца – ситуация так сложилась. Больше не буду.

– А больше и не надо, – меняя тон, буркнул полковник и кивнул Барину:

– Пошли, поможем девчонке…

В домике командира было скверно. Жарко натоплено, острая вонь свежего пороха и крови, стоны какие-то невнятные, керосинка тускловато чадит, придавая и без того зловещему зрелищу какую-то мистическую окраску. Справа от входа, в большой черной луже, лежал навзничь юный Мамад. В углу утробно скулил голый Руслан Умаев С простреленным бедром и скрученными за спиной руками. На кровати, скрючившись, как эмбрион, и тихонько подвывая, лежала нагая Ирина – грязная простыня под ней была сплошь испещрена свежими кровавыми пятнами.