Пётр Разуваев - Путь самурая

Сегодня Таня была в строгом светлом костюме, и я невольно подумал, что она чересчур буквально восприняла мои слова о «совместной работе». Дело – делом, но вчерашняя блузка с глубоким вырезом была ей так к лицу… Гормоны вновь выбрались из своего тайного укрытия, и я поспешно попытался переключиться на что-нибудь другое. Например, на «топик» Лары, сиротливо свисавший из «корзины для бумаг». Вот ведь незадача какая…

– Доброе утро, Андре, – мы расцеловались, трижды чмокнув воздух у щёк. Таня выглядела взволнованной.

– Кофе? – предложил я, усилием воли настраивая себя на рабочий лад.

– Да, спасибо, – ответила она и, не выдержав, спросила: – Как это было, Андре?

– Быстро, – коротко ответил я, понимая, о чём идёт речь. – И Дорман, и Николя даже не успели заметить, что уже умерли.

– Ужасно, – сказала она тихо, и её рука дрогнула. Тихо звякнула кофейная чашечка, соприкоснувшись с блюдцем.

– Это было частью их работы, Таня, – мягко сказал я. – Смерть всегда идёт за нами, и все мы знаем об этом.

– Одно дело знать, и совсем другое, когда знакомых тебе людей убивают вот так… Николя был совсем мальчишкой. Я ужасно испугалась, когда узнала, что на вас было совершено нападение. Думала, что ты тоже…

– Не надо, Таня, – я осторожно коснулся её плеча. Хотел обнять, но не решился.

Она взглянула на меня как-то по-детски беспомощно, её губы приоткрылись, словно она хотела что-то сказать… Но не сказала. Закон подлости сработал безукоризненно. Я совершенно забыл о Ларе, остававшейся наверху, и она не преминула о себе напомнить:

– Андре? Да где же ты, мать твою? Ты не видел моих трусиков?

В удивленном выражении, появившемся на лице Тани, мне явственно почудилось ещё что-то. Возмущение, неудовольствие, раздражение… Эх, Лара, и надо же было тебе появиться именно в этот момент.

– Андре… О! Привет, Таня! – удивлённо воскликнула Лара, входя на кухню, и тут же одарила меня нежным поцелуем. – Доброе утро, милый. Это было чудесно.

Лара, скорее раздетая, чем одетая в одну из моих рубашек, на которой были расстёгнуты все пуговицы, произвела на Таню неизгладимое впечатление. Весёлые Боги, я совсем забыл, что они знакомы… Интересно, в каком качестве Таня была внедрена в окружение Сиретта? Надо полагать, переводчица, как обычно?

– Милый, тебе не попадались на глаза мои трусики? – вновь поинтересовалась Лара, хотя теперь она разыгрывала целый спектакль уже специально для Тани. Наверное, в любой другой ситуации заспанная, практически обнажённая, юная Лара показалась бы мне чрезвычайно привлекательной. В другой ситуации, но не сейчас. Однако ничего изменить я уже не мог. Оставалось лишь спокойно «потерять лицо», как говорят китайцы.

– Они в прихожей, – ответил я спокойно. – Я только что видел их в корзине для бумаг.

– Вот как? – удивилась Лара. И, очаровательно улыбнувшись мне, она с невинным видом сообщила Тане: – Мы с Андре вчера немного увлеклись. Он меня порол. Видишь, Андре, я же говорила, что останутся следы. (Место, на котором теоретически могли остаться следы, было тут же продемонстрировано всем присутствующим. Насколько я мог судить, Таня сдерживала себя из последних сил.) Он ещё не сказал тебе, дорогая, что мы решили пожениться?

– Поздравляю, Андре, – холодно сказала Таня, старательно избегая моего взгляда. – Ты сделал прекрасный выбор. А теперь, если ты не против, я подожду тебя на улице, в машине. Возможно, ты забыл, но у нас ещё есть дела. До свидания, Лара.

– Пока, – отставив в сторону пакет с молоком, Лара кокетливо облизнула губы. – Ты могла бы заходить к нам почаще, дорогая.

– Непременно, – сквозь зубы пробормотала Таня, торопливо, судорожно дергая ручку запертой двери. Мягко отстранив её, я открыл замок.

– Таня, я…

– Нет уж! – Она вырвала свою руку из моей ладони, пулей вылетая вон из квартиры. – Только работа, Андрюша. Иди, прощайся со своей невестой. Она перетрахала половину Парижа, но ты оказался единственным кретином, который решил на ней жениться! Идиот!

– Я тебя тоже люблю, – честно сказал я.

Лара встретила меня испуганным взглядом. Наверное, было в моём облике нечто такое, чего стоило испугаться.

– Зачем ты это сделала? – тихо спросил я.

– Я сказала правду, – вся сжавшись, она, тем не менее, упрямо смотрела на меня исподлобья. – Я хочу выйти за тебя замуж. И сделаю это.

– Кофе в кофейнике, – не повышая голоса, сказал я. – Завтрак, душ, макияж – всё что считаешь нужным. И – уходи. Я не желаю тебя больше видеть.