Михаил Любимов - И ад следовал за ним - Приключения

Далее история развивалась весьма динамично и увлекательно (попади, не дай Бог, на мое место Маня – уже кричал бы дурным голосом: “Полиция! Провокация!” и бегал бы по апартаментам, призывая свидетелей, которых по старой привычке он называл понятыми), в ней присутствовали и скрип двери, и запах “Шанель № 5” (“ах, не люблю я вас, да и любить не стану!”), и hot water bottle, катавшаяся в ногах, и даже ботфорты, которые я так и не увидел во мгле.

Затем мы с Кэти стали встречаться в Лондоне, иногда она оставалась у меня в Хемстеде, и я на другой день смотрел смущенно в удивленные глаза миссис Лейн и ее не менее шокированного сеттера.

– Забавный ты человек, – сказала однажды Кэти, – до сих пор не могу понять, чем ты занимаешься [21]. В бизнесе ты профан, это даже папа сразу подметил [22]…

Я снисходительно усмехнулся: эге, куда тебя занесло! Ничего себе скромная парикмахерша с Бонд-стрит! Сделаем выводы, постепенно спустим все на тормозах, умело отвадим с хемстедских вершин, иди к чертям, крошка моя!

– Я люблю тебя! – сказал я и нежно поцеловал Кэти в щеку.

Дело, однако, приняло совсем другой оборот, когда свалилась на меня “Бемоль” после вызова в Мекленбург.

– Мотивация перехода должна быть покрепче, чем разочарование в идеалах Мекленбурга, – говорил Челюсть. – В конце концов, все беглецы поют об этом на каждом углу. Помнишь, ты что-то писал о семье Ноттингем? Ты встречаешься с ними?

– Иногда, – ответил я, подумав, что Колю на мякине не проведешь.

– Надо с ней поработать и довести до кондиции. Разыграть любовь, серьезные намерения и прочее. Мне ли тебе об этом говорить, старик? Это укрепит доверие американцев, возможно, даже посильнее, чем выдача агентуры…

Возвратившись из Мекленбурга, я снова приблизил Кэти к себе – теперь она уже проводила у меня большую часть недели. Вечерами мы живо обсуждали наше будущее семейное счастье.

Вот, пожалуй, и вся предыстория грандиозной “Бемоли”, в которой, словно в адском котле, кипятились и Генри, и Жаклин, и Болонья, и Пасечник, и милая Кэти, и уж, конечно, неутомимый борец за Правое Дело и завсегдатай лондонских клубов.

Первый этап оставался позади, предстояло самое главное, и перед сном, положив руку на тугую спину Кэти, я обмозговывал телеграмму в Центр о встрече с Генри.

“Центр, Курту. «Эрик» получил партию лезвий от «Берты». Реагировала она нормально, и можно рассчитывать на дальнейшее сотрудничество с нею. Считаю целесообразным приступить к основному этапу реализации «Бемоли», в частности, в ближайшее время планирую установить контакт с «Фредом» и действовать по известному вам плану Отныне вся радиосвязь переходит под контроль «Фреда» и «Пауков», основная связь, как договорились, будет проводиться с помощью моментальных встреч. Том”.

Утром я учинил мощнейшую проверку на своей “газели” и очутился на любимом Бирмэнском кладбище, утопавшем в зелени кленов и растопыренных кустов.

Дул ветер, капризный ветер, вполне обычный для холмистой части Лондона, дул и раскачивал верхушки деревьев, наводя тревожную и сладкую жуть.

Проворные белки прыгали с ветки на ветку, спускались вниз и, задрав хвосты, бежали по жухлой листве. Знакомая тропинка, усеянная щебнем, – я прошел между могил и остановился возле плиты: “Тут покоится тело Сары Блумфилд, 74 года, жизнь которой оборвалась в цветущей юности” (отдадим дань черному юмору Ларошфуко Алекса, тайник с таким веселым опознавательным знаком не найдет только оперативный идиот), вот бы встретили меня здесь соседи по мекленбургскому дому, считавшие, что я возвожу очередную стройку на далеком Севере и иногда появляюсь, как Санта Клаус, нагруженный мешками с леденцами и магнитофонами.

Вытерев пот с натруженного лба, я сел на скамейку, принял скорбный вид родственника, пришедшего поклониться праху, – вокруг не было ни души, только ветер мерзко шелестел в деревьях, – аккуратно разгреб и вывалил листья из ямы около могилы, отвалил камень, запустил чуть повлажневшую руку в тайник, извлек оттуда передатчик в специальном футляре и переложил в дорожную сумку.

Затем, проехав на автомобиле миль десять, я остановился, выстрелил в эфир уже зашифрованное сообщение и тут же, как нашкодивший кот, смылся с точки – конечно, запеленгуют, но мышки-норушки прибегут на место не раньше чем через полтора часа, когда благодушный Алекс уже будет принимать ванну у себя в Хемстеде, забросив предварительно передатчик в хохочущую могилу Сары Блумфилд.