Платон Обухов - Несостоявшийся шантаж

Ливанцу задали еще один вопрос. Он несколько мгновений подумал и сказал:

— Хорошо, в таком случае, помимо людей Акопяна, за Смирновым будут присматривать и двое моих парней.

Упреждая вопрос президента, Коэн сообщил:

— К сожалению, след похищенных двенадцати ядерных боеголовок потерян, организация «Аль-Джихад», которая взяла на себя ответственность за кражу, прервала переговоры об их возвращении. Хотя уже была обговорена в предварительном порядке цена — десять миллиардов и освобождение из израильской тюрьмы одного боевика «Аль-Джихада».

— Почему переговоры прервали? — удивился президент.

— Их вел известный вам частный детектив Олег Смирнов. Он раньше уже работал на нас. Аун, глава «Аль-Джихада», назначил ему встречу в номере отеля «Александрия». Убийство Ауна произошло на глазах Смирнова в тот момент, когда они беседовали в номере с глазу на глаз. Увидя, что Аун мертв, Смирнов сбежал из отеля.

— Израильтяне причастны к убийству? — живо поинтересовался президент.

— Во всяком случае, они это отрицают… Честно говоря, я верю им… в данном конкретном случае, разумеется. Убийство Ауна было им невыгодно. Этот человек спрятал те двенадцать ядерных боеголовок, которые Израиль страстно желает вернуть. Как ни велика ненависть израильтян к арабским террористам, они не позволяют эмоциям захлестнуть разум. Я предполагал следующий сценарий: израильтяне выкупают боеголовки, а затем казнят Ауна и нескольких других членов «Аль-Джихада» в назидание другим террористам, которые вознамерятся похитить израильские ядерные боеприпасы!

Президент поднялся из-за стола и зашагал по Овальному кабинету упругой походкой человека, не забывающего теннисный корт и площадку для гольфа.

— Вообще-то мы зря впутались в это дело, — вдруг хмыкнул он. — Боеголовки — чисто внутренняя проблема Израиля. Израильтяне их сами проворонили, а теперь выходит, что Америка несет за это ответственность…

Коэн благоразумно промолчал. Конечно, он мог бы напомнить президенту, что тот приложил немало усилий, чтобы заставить разведывательные организации США принять самое активное участие в поисках боеголовок. Но помощник президента, хорошо зная, с каким упорством Пенн отказывается признавать собственные ошибки, держал язык за зубами. В тот раз президент поддался влиянию премьер-министра Израиля Ицхака Рабина. Рабин в свое время защитил в Оксфорде диссертацию бакалавра искусств, он употребил все свое недюжинное красноречие, чтобы убедить Пенна. В результате ЦРУ и другие органы американской разведки примкнули к поискам боеголовок. А получился конфуз.

— Кстати, — продолжал Пенн, — политика не такая уж сложная штука, как о ней принято думать. Главное — учитывать настроение людей. — Он выдержал многозначительную паузу и сообщил насторожившемуся Коэну: — Поэтому я отдал строжайший приказ всем американским официальным лицам воздерживаться от каких бы то ни было намеков на то, что Соединенные Штаты займут сторону Польши во время ее надвигающегося спора с Германией по поводу западных польских земель. Германия все равно получит их обратно. Вмешательство Америки на стороне Польши ничего, кроме вреда, нам не принесет. К тому же против этого выступает большинство американского населения…

Коэн лишь склонил голову в знак восхищения. Он действительно не уставал удивляться феноменальной способности Пенна впитывать чужие здравые суждения и выдавать их за свои.

Затем они молча выпили кофе.

Поставив пустую чашечку на поднос, Коэн открыл свой рабочий блокнот. Все темы, которые он намеревался обсудить с президентом во время утренней встречи, были рассмотрены. И теперь он аккуратно зачеркнул свои вопросы.

Закончив обсуждение дел с помощником, Пенн отпустил его. Когда Коэн был уже на пороге Овального кабинета, президент на несколько секунд задержал его:

— Не забудь, в шесть вечера встречаемся на корте Белого дома.

— Разбиваемся на пары как обычно — вы и Джон Сингрэм, а я вместе с директором ЦРУ?

— Естественно, — улыбнулся президент.

У него было хорошее настроение. Когда дверь за Коэном захлопнулась, он откинулся на спинку кресла, не глядя, нащупал клавишу магнитофона. Из нескольких динамиков, размещенных в разных местах Овального кабинета, — чтобы создавался эффект стереофонического звучания — полилась грустная симфония Антонио Вивальди.