Николай Шебуев - Берта Берс. В сетях шпионажа

Это письмо уже в руках Карла.

А где Карл?

В передней звонок.

Отчего он не отпирает?

Вся эта ночь была сплошным кошмаром неожиданностей.

Что еще за неожиданность подарит этот утренний звонок!

Вошла эмансипированного вида девица, лет двадцати. Лицо некрасивое, но эффектное, останавливающее.

Вызывающе взбодренная шляпа, вызывающего покроя каракулевый полусак, стянутый вызывающего цвета шелковым поясом поверх меха.

— Передайте барыне карточку! Скажите, что из редакции… Литератор… Писательница…

Марья Николаевна прочла.

«Людмила Карловна Зенгер. Сотрудник петроградских изданий. Командор второго отряда амазонок. Член-соревновательница летучего отряда дам-посетительниц петроградских лазаретов».

Было и еще несколько титулов, которые Марья Николаевна не успела прочитать.

— Передайте это барыне! — настойчиво повторила экстравагантная незнакомка.

— Ах, простите… Вы г-жа Гроссмихель?..

— Я отперла вам сама, потому что лакей куда-то делся… Карл! Карл! Помоги барышне раздеться…

Но Карл не появлялся.

— Разрешите войти так, я на одну минуточку…

— Чем могу служить…

— Видите ли, мне для одного иллюстрированного журнала необходима… страничка тетради для диктанта вашего сына и интервью с ним… Вы понимаете… сейчас это — сенсация…

— Ах, ради Бога! Ради Бога, оставьте это! Я не хотела бы, чтобы вокруг нашей фамилии был какой-нибудь шум… Я так взволнована и испугана тем, что про мужа пишут, что готова плакать… Я уверена, что это недоразумение, что мужа немедленно освободят…

Людмила заговорила: очень жаль, что Марья Николаевна так смотрит на гласность. Печать вся в руках Людмилы. Со всеми виднейшими журналистами Петрограда и Москвы она, по ее словам, на «ты»: Дорошевич звонит по пяти раз на дню, Колышко, прежде чем написать фельетон, рассказывает ей его содержание, Руманов надоел, преследуя ее по пятам (у нее он может узнать любую новость в самый момент получения ее в редакции), Меньшиков следующее «письмо к ближним» посвящает ей, как командору амазонок, Азов ревнует ее к Арабажину, а Оль д'Ор даже ревновать не смеет… Михаил Суворин предлагает ей дебют в Малом театре в пьесе, которую специально для нее напишет Борис Суворин, но она попросит Арцыбашева вдвоем с Леонидом Андреевым сочинить что-нибудь особенное. Леня Андреев и Саша Куприн — ее мальчики… Брокгауз чуть не убил Эфрона, желая перехватить право издания полного собрания ее сочинений, но разве Сытин выпустит из рук такой лакомый кусочек!… [2] Перечислены имена знаменитых фельетонистов, публицистов, драматургов, актеров, писателей, издателей начала ХХ в. (Прим. изд.).

На днях сразу третьим изданием выходят ее стихотворения в прозе «Трепетная лань»…

Людмила говорит всегда крикливо, торопливо, как бы в состоянии запальчивости и раздражения.

Звонок телефона прервал ее речь.

Марья Николаевна начала слушать и даже вспыхнула от негодования, — опять Берта.

— Оставите вы меня в покое?!.. Я немедленно донесу на вас полиции…

Берта опять спрашивает, получено ли письмо на имя Соколова. Если оно еще не сожжено, она сегодня в полночь приедет за ним.

Марья Николаевна не выдержала. Разразилась истерикой. Надо было выплакаться у кого-нибудь на плече, надо было высказаться кому-нибудь и попросить совета.

Провидение прислало ей эту знаменитую писательницу. И ей измученная женщина открыла душу.

Решено было устроить Берте засаду, а Фридриха Францевича спасти во что бы то ни стало. О, Людмиле приходилось интервьюировать таких важных сановников, что для них освободить его не стоит ничего. Все сановники от нее без ума, а секретари их — пешки в ее руках.

В детской раздался отчаянный плач. Извинившись за то, что на пять минут оставит милую гостью одну, Марья Николаевна поспешила к детям.

Оставшись одна, Людмила хотела было позвонить куда-то, но телефон, словно предупредив ее желание, затрещал.

Людмила взяла трубку.

— Какая счастливая случайность. Это ты, Берта!.. Говорит Людмила… Жена в моих руках. Письмо Соколову взял Карл. Он будет у тебя через десять минут.

— Барышня… 417-17… Да… Мегсі… Лия Львовна?.. Вы, кажется, недовольны… Ах, вам безразлично… С каких же это пор я стал вам безразличен? Вы сегодня вечером дома?.. То есть как же это не знаете?.. Я могу к вам зайти в 6 часов?.. Мне надо с вами серьезно поговорить… Ну, а в семь?..