Павел Бергер: Замок темного барона

— Там, в другой исторической реальности — а исторических реальностей так же бесконечно много, как звезд во Вселенной, — Европа превращалась в Азию неотвратимо и быстро, прирастая огромным пространством, находящимся под единым административным управлением. Мистический порядок, порядок абсолютной тибетской религии бон водворился на сотни, на тысячи лет в той абсолютной реальности, утратившей границы пространства и времени! Но увы — в «здесь и сейчас», в этом душном историческом моменте, где, по несчастью, воплотились души ныне живущих участников совещания и прочего народонаселения, конечно, задолго до их земного рождения круг сансары утратил идеальный ритм, а всепобедительные отряды Темучина сперва откатились в Азию, а потом и вовсе растаяли в степной пыли и горнем прахе… Лишь единицам из преждерожденных и ныне живущих хватало мужества даже на попытку возродить безграничное царство. Как, например, русскому подданому с арийскими корнями — барону Унгерну фон Штернбернгу 7 7 Унгерн фон Штернбернг (правильно: барон фон Унгерн Штернберг) Роман Федорович (1886–1921) — легендарный участник Белого движения, генерал-лейтенант, с 1920 г. после победы над китайскими войсками — военный правитель Монголии, в 1921 г. потерпел поражение от РККА, был взят в плен и расстрелян по приговору суда в Новониколаевске (совр. Новосибирске). .

Потомок крестоносцев, он был рожден на земле Германии — в Гарце. И это весьма символично, потому что Роман Федорович был истовым практиком панъевропейской идеи! — профессор продолжал увлеченно тараторить на своем скверном немецком, и поднял уже не палец, а всю ладонь, будто это лично он, а не герой его рассказа, колошматил с переменным успехом японцев, большевиков и китайских гаминов, окопавшихся в столице невообразимо далекой Монголии почти двадцать лет тому назад. — За военную доблесть верховные ламы религии бон признали барона Унгерна воплощением божества войны «Хан Чан Чун» и даровали ему некий предмет. Предмет, украшенный знаками силы, которые принесли победу самому Темучину!

— Какой предмет? — уточнил герр Кольбах. Шеф — практик всегда и во всем, даже когда речь идет об абстрактной пангерманской идее.

— Это второстепенно! Какой предмет использовать, не имеет значения, — уклонился от ответа герр Меркаев. — Главное — сами знаки, сила заклинания боннских лам! Они способны вызывать духов умерших и превращать их в несокрушимых воинов. Воинов, способных принести решающую военную победу!

Пафосная речь профессора Меркаева мало тронула Шефа Кольбаха. Он меланхолично откинулся в кожаном кресле и окатил научный авторитет взглядом ледяным, как ведро зимней речной воды. Вот это да! Пауль испытал очередной приступ уважения к Шефу.

— Отчего же воинственные призраки так мало помогли упомянутому барону Унгерну? Его Евразийская империя почила в границах внутренней Монголии. Да и он сам кончил воинскую карьеру весьма плачевно: был взят в плен и расстрелян коммунистами в 1921 году… Если не ошибаюсь… Только ошибаюсь я редко!

— Ошибаетесь! — почти завизжал профессор. — Ошибаетесь! Враги похитили у него древний символ, а вместе с ним победу… Расстрел барона Унгерна не более чем большивистская пропаганда! Роман Федорович жив! Жив — как и наш государь император!

Лед во взгляде штандартенфюрера Кольбаха сменился брезгливым сочувствием:

— Ваш государь император? Профессор, вы много лет живете в Германии. В тысячелетнем Рейхе. Здесь единственный государь — Фюрер. И ему нет необходимости ставить под ружье призраков. Армия Рейха непобедима благодаря прекрасной воинской подготовке вот таких офицеров, — шеф слегка развел руки и повернул ладони, указывая на Пауля и фон Клейста как на живую иллюстрацию своего тезиса.

— Хайль Гитлер! Зиг хайль! — молодые люди подскочили и синхронно взмахнули руками в уставном приветствии.

— Присаживайтесь, коллеги, — Шеф механически перевел взгляд на глобус, потом на облака за окном и вернулся к профессору. — Надеюсь, у вас все, герр Меркаев? Мы и так здорово отвлеклись на обсуждение частных теорий…

Профессор оттопырил губу как обиженный ребенок и продолжил бубнить:

— Барон Унгерн предпочел лучам земной славы радость слиться с незримым воинством огненновласого покровителя оружия — грозного бога Махакалы. Сам барон, подобно Темучину, имел верную отметину благорасположения этого гневливого божества войны — медный цвет волос и веснушки, — профессор бесцеремонно ткнул пальцем в Пауля, — совершенно как у молодого человека!