Павел Бергер: Замок темного барона

— Я не имею средств оплачивать чужие ошибки, — фройлян Доктор надула пухленькие губки и расположилась на стуле поудобнее, как будто собиралась провести на нем все последующие двадцать четыре часа, и сурово добавила: — Это возмутительно! Я подам жалобу Рейхсфюреру!

— Если речь идет об официальной жалобе, ее следует направить в организационный комитет — председателю, то есть присутствующему здесь штандартенфюреру Кольбаху! Для Рейхсфюрера этот фестиваль лишь малая толика бремени забот о расцвете германской культуры! Избавьте Генриха от таких мелочей! — пропетый незнакомым, мягким, богато окрашенным баритоном бюрократический спич привел Шефа в настоящее бешенство.

Если бы кто-то спросил мнение офицера Ратта в связи с этим, то Пауль сказал бы: такая реакция вполне обоснованна. Потому что младший по званию офицер обязан по форме доложить о прибытии вышестоящему лицу и ждать дальнейших распоряжений, а не указывать штандартенфюреру, как поступить! А ведь раздражение, тем более гнев, может губительно сказаться на здоровье Шефа: у герра Кольбаха язва желудка в состоянии устойчивой ремиссии! Пауль осуждающе воззрился на дерзкого нарушителя.

— Штурмбанфюрер фон Клейст, личный помощник вице-президента Фонда развития оперного искусства профессора Вейстхора 5 5 3 Вейстхор — псевдоним историка Карла Марии Виллингута (1866–1946), принятый им при вступлении в СС. В 1934 г. Вейстхор возглавил архивный отдел (VIII отдел) СС, при поддержке Гиммлера разработал основную часть нео-языческих и оккультных ритуалов, использовавшихся в СС. В 1939 г. по состоянию здоровья вышел в добровольную отставку, имея звание бригаденфюрера. , прибыл для участия в работе организационного комитета музыкального фестиваля, — запоздало исправил свою оплошность молодой человек.

Вот он оказывается каков — любимец Рейхсфюрера!

Барон фон Клейст — последний отпрыск древнего дворянского рода, испокон веку владевшего Ы-бург-ским Замком и окрестными землями.

Молодого человека звали Зигфридом.

Разве могли назвать своего златокудрого первенца иначе покойный барон Отто фон Клейст — один из первых германских летчиков, гроза англичан в хмуром небе и на зеленых спортивных площадках, и его супруга баронесса Ута? Ради брака с героическим аристократом австрийская красавица Ута Раушен, подающая надежды пианистка, даже отказалась от музыкальной карьеры, отдав дань музыке в имени очаровательного сынишки…

Сейчас внешность Зигфрида вполне оправдывала его гордое, дышащее тысячелетней мифической силой имя. Сомневаться не приходилось: молодой офицер принадлежит к чисто нордической группе. То есть у него были такие же выступающий подбородок, высокий лоб, мужественно тонкие губы, скрывающие здоровые, ровные и абсолютно белые зубы, уши прав ильной формы и размера, прямой классический нос, как и у самого Пауля. И совершенно такие же глубокие, синие, как вода в местном озере, глаза. Зато в отличие от пушистых, но белесых ресниц гауптштурмфюрера Ратта фрау Природа, благоволившая к аристократам, как всякая дама преклонных лет, одарила Зигфрида черными стрелами ресниц и породистыми высокими бровями. Причем бровями совершенно темными, пожалуй, даже слишком темными для человека с золотыми локонами и безупречной, мраморно бледной кожей, темными настолько, что они придавали официальному лицу штурмбанфюрера совершенно неуместный драматизм — как у загримированного мима.

Хотя… артистизм этот мог быть и следствием хорошего академического образования! Барон фон Клейст блестяще окончил Венскую консерваторию. Он мог бы стяжать славу как теоретик музыки или оперный режиссер, но предпочел вернуться в Берлин и вступить в СС, где с шумным успехом проявлял себя в качестве постановщика менее художественных, зато куда как более масштабных и впечатляющих мероприятий — шествий, митингов, парадов и съездов. Его редкое организаторское дарование, помноженное на музыкальный талант, ценили знатоки пропаганды на самом высоком уровне. Но барон фон Клейст был не только мастером создавать впечатляющие зрелища. Он еще и чудесно пел…

Профессионально поставленный голос Зигфрида взлетал в оперных ариях и партийных гимнах над стадионами и площадями — к самому небу! И томно спускался вниз туманом из хрустальных ноток, оседая прямо на непокрытые головы новых бонз возрожденного Рейха. Молодой барон взывал к самым глубоким и темным струнам их арийских душ так трепетно, что даже сам Рейхсфюрер называл талантливого юношу не иначе как «наш златокудрый соловей». Понятно, что Зиги-соловей очень скоро стал одним из самых молодых штурмбанфюреров в СС. Даже его утомительная привычка закатывать многочасовые истерики и постоянно изрекать мрачнейшие прогнозы на будущее была объявлена уникальным, ниспосланным свыше, пророческим даром.