Арсений Малинский - Линия перемены дат

— Считаю это похвалой агенту.

— Как вам угодно…

Промышленный поселок сегодня — это, в сущности, самый настоящий город, выросший в пяти километрах от Северогорска. Еще пять лет назад на месте поселка в беспорядке были разбросаны дощатые бараки, бесцеремонно названные каким-то безвестным любителем лакировки палатками.

Палатки… Слово как будто новое, а существо оставалось прежним, барачным. Та же неуютная казенная теснота, большие и низкие коробки-комнаты, в которых жили по две-три семьи переселенцев. Отсутствие удобств. Точнее, наличие множества жизненных неудобств. Кто хотел жить отдельно, семьей — сооружал для себя землянку.

В эту пору усиленного строительства верфи люди сколачивали свои временные жилища вечерами, наспех и кое-как. Поэтому получались землянки кривобокими да разнофасонными.

Люди строили верфь. Постепенно, а для постороннего глаза очень быстро, строгие линии причалов сменили прихотливо изгибавшуюся береговую черту; оделась в бетон огромная впадина сухого дока; вдоль берега, на огромной территории, очищенной от дремучей тайги, протянулись аккуратные, выкрашенные в светлые тона цеха северной верфи.

Место было новое, необжитое, и люди, пробывшие здесь два-три года, считались уже старожилами. Такие не мечтали, сколотив деньгу, уехать на запад. По-хозяйски сравнив ставшие уже далекими воспоминания об удобствах запада с тем, что им сулила работа здесь, они оседали в поселке. То один, то другой шагали немощеной, изрытой ухабами дорогой в горсовет за планом и ссудой на постройку дома. Люди сами повели наступление на свои прежние убогие жилища. Безжалостно сносились палатки-бараки, а экскаваторы, деловито лязгая стальными членами, подымали в ковшах пахнувшие гнилью и плесенью останки обшивки бывших землянок. Сначала вдоль трассы, а потом параллельно ей, по обе стороны протянулись кварталы новых зданий. Оделась в бетон и асфальт дорога на Северогорск. И оттуда, со стороны города, все ближе к поселку подбирались аккуратные домики. Люди гадали: много ли времени пройдет до того, как поселок вплотную сомкнется с городом.

И наконец в центре поселка выросло просторное здание нового универмага. Тогда жители бывшего «Копай-города» уже свысока стали посматривать на северогорцев, еще не имевших такого образцового торгового заведения.

И пусть иногда были трудности и не все еще было устроено по вине равнодушных к своему делу людей. Население Промышленного поселка все росло и росло. Строители верфи становились ее основными работниками, ибо трудно оторваться рабочему человеку от того, что создано его руками, как трудно оторвать крестьянина от земли, которую он заставил цвести… Поселок благоустроился, в аккуратных палисадничках у домов появились цветы, а по улицам бегали под щедрым летним солнцем мальчишки, самозабвенно, до хрипоты, крича о чем-то, интересном только для них, совсем так же, как где-нибудь в Симферополе или Курске, Харькове или Владивостоке.

Словом, поселок рос настолько быстро, что постоянно озабоченный зав. жилищно-коммунальным отделом горсовета только почесывал в тягостном раздумье то место на голове, где и у него когда-то, в пору исканий, ярких чувств и небрежения неудобствами росли кудри.

Дальний Восток, чем щедрее раскрывает свои богатства, тем больше требует людей. Могучие лайнеры привозили из Владивостока и Находки крупные партии рабочих. Все равно не хватало.

Среди тех, кто поначалу осторожно и даже робко ступал на землю Северогорска, были разные люди. Вместе с мечтателями — первыми поселенцами каждого нового места — на берег сходили и такие, чья нечистая совесть была предметом особого внимания органов милиции где-нибудь в Одессе или, скажем, в Архангельске. Такие узнавались по режущим уши жаргонным словечкам, по пристрастию к бутылочке и убежденной ненависти ко всякой организации. Такие даже считали, что самим фактом появления здесь они осчастливили край.

Устраивались они по-своему. То тут, то там, нарушая слаженную трудовую жизнь и порядок, возникали драки. Появилось воровство.

С этим нельзя было не бороться. Те, кто создал поселок и сейчас трудился на верфях, начали войну. В нее втянулась молодежь — наиболее энергичная и непримиримая часть населения поселка.

В тот самый день, когда майор Трофимов ломал голову над вопросом: что еще следует предпринять для раскрытия дела об исчезновении профессора Левмана, на побережье обрушился тайфун, усердно очищая улицы от прохожих, заставляя людей, припадая к заборам, спешить домой.