Федор Раззаков - Шакалы из Лэнгли

Интересно, как бы повел себя Владимир Семенович, окажись он в моей ситуации? Наверняка не сломался бы, нашел бы выход из ситуации. Вот и тебе, Иван Ильич, надо попытаться собрать всю свою волю в кулак, напрячь мозговые извилины и взять мерзавца Янга аккурат за самое вымя. Да так, чтоб он и трепыхаться не подумал. Другое дело, где сейчас носит этого Янга с его выменем?».

Помассировав ладонью затекшую шею, Максимов отошел от окна и прислонился к стене. Нары, на которых он провел эту ночь, полицейский утром привел в надлежащий порядок: запрокинул на стену, чтобы узник не смог на них сидеть или лежать. Все, как в российских тюрьмах. Так, стоя у стены, Максимов продолжил свои размышления:

«Интересно, почему молчат наши, посольские? Они со вчерашнего дня должны были узнать о моем аресте, но до сих пор еще не объявились. Судя по всему, египтяне тянут резину, не дают им ни встретиться со мной, ни прислать адвоката. Нарушают все мыслимые законы, сволочи, но кто с них теперь спросит: это при Мубараке хоть с чем-то как-то считались, а при новых правителях все упростилось до уровня средневековой азиатчины. Можно арестовать иностранного подданного, обвинить его в тягчайшем преступлении и запереть в четырех стенах, не давая возможности встретиться ни со своими посольскими коллегами, ни с адвокатом. И все под дудку американцев, а если конкретно – дудку Янга. Наверняка это он здесь командует, отдавая незримые приказы здешним полицейским. А те и рады стараться, зарабатывая лишнюю таньгу, а в широком смысле, видимо, надеясь на то, что американцы в конце концов поддержат их новые власти. Ведь тот кредит на сумму почти пять миллиардов долларов, которые обещал выдать новым властям Египта Международный банк, так до сих пор и не выдан. Зато Катар отстегнул Египту восемь миллиардов «зеленых».

Ну да бог с ним, с Катаром, в данном случае не он здесь заправляет, а Янг. Интересно бы узнать, на что он рассчитывает, после того как я вышвырнул отсюда взашей его гориллоса? Какие планы строит относительно меня? Ведь не может же он до бесконечности мурыжить меня здесь, не позволяя встретиться с посольскими. Какую каверзу он теперь готовит? На что рассчитывает? Ведь глупо предполагать, что меня можно осудить за убийство. При грамотном адвокате все их улики можно легко рассыпать в прах. Да что там адвокат, если я сам могу их рассыпать. И свидетель у меня есть – Роджер Томпсон. Вряд ли он будет подыгрывать своему земляку, Янгу. Режиссер хоть и любит приложиться к бутылке, но совесть свою пока не пропил. В этом я могу быть уверен, в людях еще разбираюсь».

В этот миг в металлической двери щелкнул замок и в камеру вошел полицейский. Не говоря ни слова, он жестом пригласил Максимова выйти в коридор. После чего повел его наверх, где располагались кабинеты полицейского участка.

Поднимаясь по ступеням, Максимов предполагал, что посольским наконец-то удалось добиться разрешения встретиться с ним. Но он ошибся. В кабинете, куда его привели, он не увидел никого из российского посольства, там находился лишь средних лет египтянин в дорогих очках в модной оправе. Тучное тело выдавало в нем типичного египтянина, склонного к жирной пище и с пренебрежением относящегося к спорту. В тот момент, когда привели Максимова, он копался в каких-то бумагах, разложенных у него на столе. Предложив гостю присесть на стул напротив стола, мужчина, отложив бумаги, представился:

– Меня зовут Мохаммед Фарси, я следователь прокуратуры, который взял в производство ваше дело.

– Странно, что следователя я вижу раньше, чем своего адвоката, – удивился Максимов.

– Адвоката вы тоже увидите, но чуть позже.

– Согласно главе тринадцатой пункту второму вашего уголовного законодательства адвокат подозреваемому предоставляется по первому его требованию сразу после того, как ему предъявлены обвинения. Такая просьба мною была озвучена еще вчера, а адвоката до сих пор у меня нет. Это первое. Второе: согласно тридцать второму пункту вашего же уголовного законодательства подданному иностранного государства разрешается встреча с представителями посольства его страны в течение двадцати четырех часов после его задержания и предъявления ему обвинения. Сейчас на ваших часах уже два часа дня, а это значит, что с момента моего задержания прошло более суток. Где представители моего посольства?

– Вполне вероятно, что они не спешат с вами встретиться, – кривя губы в насмешливой улыбке, ответил следователь.