Александр Эльберт - Такова шпионская жизнь

Пришел помощник режиссера и спросил, готов ли Петр Никодимыч продолжить и снять ночную сцену прогулки по городу. Педрунчик кивнул.

— Тогда надо переодеться и освежить грим. Рабочие готовят натуру, а «сам» отдыхает. У вас минимум 40 минут.

«Он?» — подумал Педрунчик. — «Не похоже. Он с первого дня рядом, а это наваждение началось совсем недавно и с каждым днем давит всё сильнее. И ведь что странно: люди вокруг меня меняются, а это дурное мироощущение всё время со мной и заставляет сомневаться. Ну какой я Петр Никодимыч? Я — испанец, я — голивудская звезда, я — человек мира, я — никто не слышит? — шпион понарошке, как «они» думают, и я — многоопытный контрразведчик, работающий не за страх, а за совесть. И вот теперь я превращаюсь в шизофреника, который не знает, кого и в чем заподозрить.»

И приснилось мнечудище о семи ногах и двух языках и было то чудище огромное и доброе. На одном языке оно говорило, на другом — молчало. Две ноги оказались, когда примотрелся, руками, одна — толстым хвостом, который подкладывался под попу, чтобы сидеть было удобнее. На четырех ногах чудище не торопясь передвигалось, на двух — бегало, но это бывало редко. Остальное было нормальное: два глаза, два носа, а не две дырочки в одном носу, рот — один, но из двух половинок. Уши — скорее как у жирафа, чем как у слона. Зато шеи почти нет, как у очень толстого бегемота. Из семи ног четыре делают свою работу на совесть, две передние ноги расположены у самой шеи и могут крутиться во все стороны, зато хвост — вечно чем-то вымазан и требует постоянного присмотра. Подошло это чудище к Лоле и спрашивает на лапландском языке: «А где Пико?» — А Лола удивляется и отвечает на кара-калпакском языке: «А кто это?» — Чудище не удивляется и говорит по-узбекски: «А это тот актеришко, который думает, что может Петра Никодимыча изобразить.» — «А-а-а, — говорит Лола по-испански. — Он только что вернулся от своей Мирки и играет в киноактера, но скоро переключится на контрразведку». Чудище подстелило седьмую ногу, село на неё, почесало первой ногой чуть пониже рта и спросило по-русски: «А на фига?» «Что: на фига?» — тоже по-русски переспросила Лола Шук. А чудище продолжает по-русски: «На фига ты мне об этом говоришь? Это секретная тайна и мне её знать не положено.» Тут Лола перешла на арабский: «Какая же это тайна, если о ней любой Моссад знает?» «Ну уж дудки, — отвечает чудище по-английски. — Не каждый Моссад знает про Мерилин, а это…»

«Действительно,» — подумал я на своем языке и проснулся, очень сердитый и расстроенный: затащили меня в такую запутанную трясину, из которой поди-ка выберись без потерь! А теперь еще издеваются: «Доброе чудище о семи ногах с двумя носами и двумя языками…» Я же не фентези пишу! И не детектив! Я пишу шпионский роман! Иронический, саркастический, патриотический, любовный — какой угодно, но прежде всего — шпионский !

Обиженный на всех и вся, я вышел из дому, сел на велосипед и поехал на озеро. Погода чудесная: безветренно, не жарко, солнышко изредка прячется за редкими облаками. И дышится легко и свободно. Будний день, на озере тихо и безлюдно. Пошел купаться. Наплавался вволю, стою на мелком месте и смотрю на воду. Бегают легкие золотистые гребешки, утки с утятами никуда не торопятся, между ног шныряют серебристые рыбки с два пальца длиной. Подплывают к берегу мужчина и женщина, выходят постепенно из воды и вдруг женщина — а она без купальника — здоровается со мной и поворачивает обратно на глубокое место. Промолчала бы — я бы её не узнал. Но она поздоровалась, я ответил и вспомнил: раньше я её встречал на другом пляже с мужем и детьми. А сейчас она голая и не с мужем, а с незнакомым голым мужчиной. Так на этом пляже почти все купаются голышом. Промолчала бы — я и внимания не обратил бы. А теперь могу черт знает что подумать — это ей так кажется. А мне-то всё равно, только она об этом не знает. И я засмеялся и подумал: «Петр Никодимыч! Пинхас! Педрунчик! Успокойся, кому ты нужен, в мире и без тебя хватает и секретов, и разведчиков. Живи спокойно, играй в свои самые разные игры, люби свою Мирку. А еще лучше — заведите вы с ней маленьких шпиончиков, как твоя мама просит.» И так мне стало хорошо и спокойно, что я сел на лавочку и задремал.

Случилось невозможное: очень трудный для актера и оператора длинный эпизод ночной прогулки по городу сняли легко и быстро. Сначала режиссер по привычке приказал повторить всю сцену, но через секунду задумался и долго молчал. Потом просмотрел, что получилось, скривился и опять долго молчал (для него долго — это 2–3 минуты). Взял сценарий и простой карандаш — он всегда пользовался старинным деревянным карандашом — что-то зачеркнул, что-то написал, подошел к Петру Никодимычу и сказал: «Ты сам это придумал? Гениально. Следующую сцену подгоним под прогулку… Все свободны! До завтра!»