Сергей Трифонов - Полет Пустельги

Однажды Ганс обратился к своему командиру:

– Господин капитан! Я твердо решил стать летчиком. Прошу вас дозволить мне в свободное время помогать механикам.

Капитан усмехнулся, но приказал старшему механику по вечерам привлекать рядового Баура к несложным работам по обслуживанию самолетов. Это была серьезная победа! В короткий срок Ганс изучил устройство самолетов авиабазы. К удивлению механиков он мог самостоятельно разбирать и собирать двигатели машин, находить и устранять в них неполадки.

В середине 1916 года, когда потери германской авиации, особенно в личном составе, достигли катастрофических масштабов, на летные должности стали определять добровольцев, прошедших ускоренную подготовку. Узнав об этом из директивы, поступившей в штаб, писарь Ганс Баур, не раздумывая, написал рапорт о направлении его в летную школу.

– Дорогой Ганс, – капитан, вызвавший Баура, заговорил с ним отеческим тоном, – ты еще слишком молод и мал ростом. А потому, скорее всего, твои старания напрасны. Но ты мне нравишься, и чем черт не шутит. Вот тебе сопроводительные документы, отправляйся в приемную комиссию авиационной школы в Фервирсе. Дай бог тебе удачи!

Из ста сорока человек, прибывших в школу, экзамены выдержали тридцать пять. В числе счастливчиков, допущенных к занятиям, оказался Баур. Учеба в авиационной школе в Мильбертсхофене, близ Шляйссхама, давалась ему легко. В своих познаниях он далеко опережал других курсантов и первым сдал теоретические экзамены, причем с высшим баллом.

После того как школу перевели на авиабазу в Гертсхофен, начались учебные полеты. Первый самостоятельный вылет курсант обычно совершал после выполнения не менее тридцати полетов с инструктором на самолете-спарке. Ганс был вне себя от счастья, когда ему было предложено совершить самостоятельно девятнадцатый полет.

Накануне этого важнейшего события в жизни летчика Баур переговорил со многими инструкторами – боевыми пилотами о технике исполнения «штопора». Дело в том, что в школах не учили никаким фигурам пилотажа. Только взлет и посадка. Считалось, что доводка летчика будет осуществляться инструкторами непосредственно в боевых частях и в ходе летной практики. Баур решил блеснуть перед коллегами.

Это был старый, испытанный и надежный «альбатрос» с двигателем мощностью в 100 лошадиных сил, развивавшим скорость до 110 километров в час. Ганс уверенно забрался в кабину, запустил двигатель, и самолет после короткой разбежки быстро набрал высоту 800 метров. Счастье переполняло пилота. Он никогда так высоко не поднимался, так как инструкторы разрешали подъем только до 200 метров. Сделав большой круг над аэродромом, Ганс сбросил обороты, повернул штурвал влево и сдвинул влево рычаг управления рулями высоты, разогнал машину до 800 оборотов и направил ее плавно вниз. Самолет аккуратно вошел в штопор. На высоте около 150 метров Баур его выровнял и пошел на посадку. С его точки зрения, полет был исполнен безупречно.

Когда Баур подрулил к месту стоянки, он увидел толпу курсантов, инструкторов и механиков, бежавших к машине, и разъяренное лицо его инструктора. Лейтенант за шиворот выволок героя из кабины, хорошенько встряхнул и во всю мочь заорал:

– Болван! Тебя необходимо хорошенько выдрать! – Затем, немного успокоившись, громогласно заявил: – Позволь, Баур, пожать твою руку. Ты замечательный пилот. Но будь умницей и больше не твори такого безобразия.

Курсанты долго обнимали Ганса. Сегодня он, безусловно, был героем.

После выпускных экзаменов Бауру в порядке исключения присвоили звание фельдфебеля, и он получил направление в авиационную часть, расквартированную в Графенвёре, на должность летчика-корректировщика артиллерийского огня.

Через шесть недель ежедневных боевых вылетов самолет Баура превратился в решето, а двигатель не подлежал восстановлению. Гансу вручили высоко ценившуюся в войсках баварскую медаль «За храбрость» и отправили на десять суток в отпуск.

Перед отъездом он выклянчил у земляка-каптенармуса новую форму, ушил ее, прикрепил фельдфебельские погоны. Форменную куртку украсил медалью «За храбрость» с баварским львом, левой лапой опиравшимся на шит, а в правой державшим меч. Ниже медали повесил посеребренные значки об окончании летной школы и летчика-корректировщика. Но, конечно, главными форменными аксессуарами, так радовавшими душу Баура, были франтоватое двубортное офицерское шерстяное пальто серо-зеленого цвета (армейские офицеры и унтер-офицеры носили длинные шинели), темно-коричневые кожаные ботинки и краги к ним (армия была обута в короткие сапоги и уже повсеместно в дешевые ботинки с обмотками). Ганс внимательно оглядел себя в зеркало и пришел к убеждению, что он герой и вылитый красавец.