Роман Ронин - Ниндзя с Лубянки

– Вполне возможно, вся эта любовная историйка всего-навсего не слишком умелая попытка японской разведки выйти на связь с Профессором, – предположил человек с тремя ромбами. – Нет умения в конспирации. Или просто думают, что мы не успеем среагировать, а потому Тредиаковская так спешит. Правда, непонятно, куда она так спешит в конечном итоге. Что-то затевают? И кто? Макин с любовницей или все-таки японцы?

– Хороший вопрос. – И Артур Христианович, вновь затянувшись сигаретой, обвел взглядом коллег. – Одно дело – если они решили использовать эту Тредиаковскую, которую завербовали раньше или подцепили недавно на чем-то, чтобы выйти на интересного им человека в Москве. Работа, так сказать, на перспективу. Другое – если они потеряли Профессора, когда он уехал с Дальнего Востока. А если потеряли, то что – он был их агентом раньше? Вы вообще понимаете, что это значит? Чем это грозит?! И что значит, если они действительно спешат выйти на связь с ним, пренебрегая мерами безопасности?

Замнач поднялся со своего места и подошел к окну, попыхивая сигаретой. Раздраженно продолжил:

– В ближайшее время в мировой политической ситуации могут наступить серьезные перемены. И связано это именно с японским направлением.

При этих словах все присутствовавшие в кабинете посмотрели на его хозяина с особым вниманием, а он продолжил, по-прежнему глядя в окно.

– Обстановка в Маньчжурии накаляется с каждым днем. Сдержать японскую агрессию, а есть все основания полагать, что ожидается именно агрессия, мы военным путем не сможем. Таких сил на Дальнем Востоке у нас нет. Есть еще один шанс попытаться воспрепятствовать этому дипломатическим путем, обратив внимание западного мира на завоевательную политику японцев. Слабый, но есть. В этом может помочь публикация Меморандума.

– Но ведь Меморандум уже опубликован китайцами, товарищ Артузов, – глаза похожего на Будду Арсения Тимофеевича расширились.

– Китай и Западный мир – не одно и то же, товарищ Марейкис, – жестко ответил замнач. – Когда готовилась операция «Меморандум», агент Профессор был не последним ее участником. Он наша научная, так сказать, опора, как, кстати говоря, и вы. Несмотря на все принятые меры, сомнения в подлинности документа у наших заграничных оппонентов остаются. Макин – живое доказательство подлинности Меморандума, которое мы должны быть готовы предъявить миру по первому требованию. Если же японцы получат от Профессора сведения… доказательные сведения о том, как на самом деле был получен Меморандум, пропадет смысл его публикации. Если еще не получили… Зато, – замначальника ОГПУ вернулся в свое кресло, – возникнет, и совершенно справедливо, смысл в прекращении нашей… службы, назовем это пока так.

Все замолчали, и никто из приглашенных так и не притронулся к портсигару. Артузов снова обратился к азиату с прибалтийским псевдонимом:

– Товарищ Марейкис, вы знаете Профессора давно. Ваше мнение о нем?

Двое других приглашенных откинулись назад в ожидании голоса «Будды». Тот, подумав, протянул руку к портсигару, но потом почему-то передумал, убрал руку обратно и заговорил:

– Выдающийся японовед. Язык знает хорошо, можно сказать, отлично знает, но для наших специалистов на Дальнем Востоке это неудивительно. Хороший аналитик. Старая школа. Характер вздорный. Мелочен, жаден, трусоват. Исключительно тщеславен, и на этой почве может терять контроль. Со времен Восточного института видит себя лучшим специалистом по Японии. Отсюда постоянно вступает в конфликты как с коллегами, так и с начальством. Вынужден был часто менять места работы, так как нигде не мог сойтись характерами.

В Иностранном отделе работает, пожалуй, дольше всего за всю свою карьеру, что я объясняю двумя причинами: первая – трусость. Может, и хотел бы, да боится уйти. Вторая – служба в ОГПУ повышает его самооценку. А Профессор исключительно амбициозен.

– Как? – перебил Марейкиса Юдин.

– Амбициозен, – с некоторой ноткой вины повторил Арсений Тимофеевич и попытался пояснить, – исключительно высокого мнения о себе и своих достоинствах. Но такой фактор, как секретная служба в органах, куда его взяли благодаря его знаниям и таланту, – вещь… Ее трудно держать в секрете, а потому вполне допускаю, что он кому-то мог о своей службе проговориться, разболтать. Работа же в обычных институтах, а сейчас он преподает в Московском институте востоковедения…

– Как и вы, – вставил Юдин.