Роман Ронин - Ниндзя с Лубянки

– Чжоу пришел, когда мы уже собрались ехать покупать билет. Он ничего не знал. Про нас не знал. Про Владивосток, я хочу сказать. Оказалось, что пришел попрощаться. Случайно. У него уже был билет на поезд. Точнее, два билета. Кто-то из его китайцев должен был ехать вместе с ним, но не поехал, и Чжоу билет сдал.

– Он китаец? – резко переспросил Юдин.

– А кто же еще? – удивился профессор. – Конечно, китаец. Он страшный человек! Василий Иванович, если бы вы знали… Я так не хотел отпускать с ним Людочку! То есть Людмилу Францевну. Но, с другой стороны, все так удачно складывалось. Мы приехали на вокзал, но тут я понял, что не могу… Ревность… Я не могу отпустить ее с этим китайцем! Я должен был быть уверен! Понимаете, уверен! – Макин неожиданно дерзко, с вызовом посмотрел на следователя, но сразу вновь обмяк. – Я побежал в кассы и успел купить еще один билет. В восьмой вагон. В пути хотели поменяться, а ночью, когда я успокоился, то просто сошел в Вятке. Пил там в ресторане долго. Очень… долго пил… А потом добрался до Москвы. Настенька простила… Она простила, понимаете, простила! – снова с вызовом посмотрел профессор на Юдина, но вдруг осекся. Взгляд его остекленел. В дверях стоял оперативник с небольшим деревянным ларцом в руках.

– Товарищ следователь, вот: нашли в кухне на антресолях. Не особо и прятал-то.

Юдин встал, взял шкатулку, взвесил на руке, посмотрел на Макина. Тот сидел, обхватив голову руками, и молчал.

– Пригласите понятых и жену задержанного! – скомандовал Юдин и поставил ящик на стол. Когда все собрались, он спросил хозяина квартиры:

– Что там?

– Не знаю. Это Чжоу оставил. Попросил сберечь до его приезда.

Следователь посмотрел на Эрнестину. Она, пепельно-серая под своими накрученными на бумажные лоскуты кудрями, только отрицательно повела плечами.

Юдин нашел защелку, подцепил крышку. Заглянул внутрь и покрутил головой:

– Да-а… Петр Николаевич, много от вас мог ожидать, но такого… Китаец оставил? Ну проверим. Понятые, смотрим внимательно! – и следователь быстро начал выкладывать на стол содержимое: несколько пачек долларов, полотняную сосиску, которая, упав на стол, развязалась, и из нее выкатилась пара царских червонцев, и картонную коробку. Юдин аккуратно раскрыл коробку и достал из нее несколько пачек патронов и маленький бельгийский браунинг. Поднес его к свету. Блеснула серебряная дощечка: «От Коллегии ОГПУ за доблестную борьбу со шпионажем и контрреволюцией». Вслух следователь читать не стал. Только внимательно посмотрел на Макина. Тот все понял и опустил плечи.

– Китаец, значит, оставил? Уведите понятых и супругу! – скомандовал Юдин и, дождавшись, пока они останутся одни, наклонился к профессору и очень тихо сказал:

– А теперь, Петр Николаевич, вы мне расскажете, зачем к вам сюда приезжали Охаси и Огата, о чем вы тут разговаривали и какую роль в этой истории играла ваша любовница Людочка.

Макин в ужасе посмотрел на него, обхватил лицо руками и заплакал.

Незаметно вошедший в квартиру вслед за чекистами Арсений Чен в это время неподвижно стоял перед большим книжным шкафом. Марейкис неотрывно смотрел на корешок толстой книги, выступавшей на средней полке. На корешке по-японски было написано «Основы конфуцианской этики в изложении учителя Сакамото». Чен наконец смог расслабить судорожно сжатые челюсти, аккуратно открыл дверцу шкафа, достал книгу, сунул ее себе за пазуху и, никем не замеченный, вышел на улицу.

Москва, Зубовский бульвар, 1964 год

– Ниндзя существуют. Почему бы и нет? Или не существуют. Нет проблемы в том, что ниндзя есть или их нет. Есть проблема в том, что мы имеем в виду под этим понятием, – хозяин квартиры с улыбкой, но, не глядя ни на кого, долил себе в маленькую, очень чистую чашечку из старого и на вид очень грязного, закопченного металлического чайника светло-зеленую жидкость с запахом рыбьей чешуи, с наслаждением втянул ее, чуть пришлепывая губами, в себя. Умиротворенно прикрыл глаза. На вид ему было от 60 до 70 лет – никак не представлялось возможным установить точно возраст хозяина квартиры. Виной тому была его ярко выраженная восточная внешность и странная для этого места и времени манера одеваться. Он был высок ростом, очень худ, но широк в плечах, как это часто бывает у дальневосточных народов. Если бы не слишком маленький нос, лицо его – очень интеллигентное, с высоким и широким лбом – походило бы на лицо вождя племени апачей из американских фильмов.