Лев Овалов: Рассказы майора Пронина (Сборник)

Старуха в коридоре шмыгает.

— Доброе утро, Александра Евгеньевна, — говорю. — Племянник-то ваш встал уже?

— Да, — говорит, — ушел по делам.

Натаскал я дров, сварил кашу, прибрал комнату, сижу, опять думаю, как бы убить время…

Тут приходит почтальон, вручает мне письмо, вызывают меня в военкомат в связи с переучетом. Думаю, быстро что-то, я и встал-то на учет без году неделя. Однако пошел… Ковров, оказывается, вызывает!

Являюсь к нему, а он глядит на меня и головой качает.

— Нехорошо, товарищ Пронин, — говорит. — Где это ты по ночам шатаешься?

— Как «где»? — говорю. — Как велено, безвыходно сижу у себя дома и абсолютно нигде не шатаюсь.

— А врать еще хуже, — говорит Ковров. — Были мы у вас сегодня ночью в гостях, замок у тебя на двери висел.

— Ничего не понимаю, — говорю я. — Всю ночь дома спал.

— И я тогда ничего не понимаю, — говорит Ковров. — Ночью произвели мы у твоей хозяйки обыск…

— То-то мне ночью голоса слышались, — перебиваю я его.

— Хотел я и твою комнату для видимости осмотреть, — продолжает Ковров, — подхожу к двери — на двери замок. Где, спрашиваю, гражданка Борецкая, ваш квартирант? Ушел куда-то, отвечает она, он часто по ночам отлучается. Замок, смотрю, у тебя на двери купеческий, таким только амбары запирать, не доверяешь, видно, старушке. Ну, твоя квартира есть твоя квартира, в глазах Борецкой особенно следовало подчеркнуть неприкосновенность твоего жилища. Осмотрели мы дом, за исключением одной твоей комнаты, и ушли…

— Позволь, — говорю я Коврову, — никуда я из дому не уходил. У меня еще племянник ночевал.

Ковров так и подскочил на месте.

— Какой племянник? Рассказываю…

— Э-эх! — говорит Ковров. — Провели нас с тобой, опростоволосились! По всем подозрительным домам искали мы в ту ночь крупного агента иностранной разведки… Понял?

— Вот сволочь, — говорю. — Племянник-то, значит…

— Ругаться нечего, — говорит Ковров. — В другой раз умнее будем. Спрятали они в твоей комнате человека. Одного только не понимаю, ведь мы и шумели, и ходили, и разговаривали… Как ты не услышал?

— И я не понимаю, — говорю. — Слышались мне сквозь сон голоса, только я так и не проснулся.

— Может, опоили они тебя чем-нибудь? — спрашивает Ковров.

— Не думаю, — говорю. — Ничего мы, кроме чая, не пили, а чай все трое пили одинаковый.

— Кто там разберет, — говорит Ковров. — Ты все-таки чай пей там поаккуратнее. Постарайся как-нибудь незаметно отлить малость этого чая и принести к нам… Сумеешь?

— Сумею, — говорю. — Теперь им меня провести не удастся.

— Только, смотри, вида не подавай, будто ты что-нибудь подозреваешь, — продолжает Ковров. — Не заметил, племянник никаких бумаг или оружия не привез?

Пожал я плечами, покачал головой…

— Привез, — говорю. — Лепешки да сало.

— Не говори так, — объясняет Ковров. — Они военное выступление в Петрограде готовят. Дело не шуточное! Иностранные разведчики не зря через фронт перебираются. У заговорщиков и план есть, и с белогвардейцами они в переписке! Это, брат, война…

Выдвигает он из стола ящик, достает булку, подает мне.

— Мать честная! — восклицаю я. — Булка!

— Да, — подтверждает Ковров усмехаясь. — Нашлись филантропы! Вчера из одного консульства целую сотню прислали в детский дом…

— Ну и что же? — спрашиваю я.

— А как ты думаешь, что может быть в такой булке? — в свою очередь спрашивает меня Ковров.

— А мы посмотрим, — говорю я, угадывая намек Коврова, и разламываю булку пополам, предполагая что-нибудь в ней найти. Но увы, это оказывается самая обыкновенная булка! На всякий случай выковырял я из одной половинки мякиш, но, кроме мякиша, так ничего и не нашел.

— Ничего, — разочарованно произношу я и вопросительно взглядываю на Коврова. — Ты как думаешь?

Ковров берет в руки выпотрошенную половинку, осторожно отгибает поджаристую корочку, и я вижу несколько небольших продолговатых предметов, лежащих под корочкой, точно бобы в стручке.

— Что это? — спрашиваю.

— А капсюли для гранат, — объясняет Ковров. — С пустыми руками телеграф или вокзал не захватишь…

— И как же вы поступили? — интересуюсь я.

— Доставили булки по адресу, — говорит Ковров. — Ребята были очень довольны. Только воспитательницу, у которой нашлись эти капсюли, пришлось разлучить с детишками…

Ну, тут я догадался, что это — мне наглядный урок и предупреждение.

Прихожу домой, и в сердце у меня теплилась маленькая надежда на то, что племянник этот придет еще разок к нам в дом переночевать.