Олег Якубов - Убить Бин Ладена

— Я телевизионный мастер, вы же меня сами часа два назад пропускали. В портфеле инструменты, детали всякие, а пакет мне ваш директор вместо оплаты за работу дал.

— Насчет деталек ваших ничего против не имею, не наш ассортимент, — ворчливо заметил вахтер, — А вот на продукты должна быть товарная накладная, иначе не пропущу.

— А вы позвоните своему начальнику, он вам подтвердит, — посоветовал Рома.

— Звонить начальству прав мне не дадено, — возразил вахтер. Вон на стеночке висит внутренний телефон, под ним список номеров, сами звоните. Портфельчик свой заберите, а пакетик пока у меня полежит.

Один за другим набирал Рома номера внутренних телефонов, но ни один из них так и не ответил.

— Послушайте, — обратился он снова к вахтеру. — Телефоны не отвечают. Может ваши сотрудники уже новый год отмечают. Вы позвольте, я пройду еще раз к директору, попрошу у него накладную, или что там у вас положено.

— Никак нет, не позволю, — в голосе вахтера уже сквозила явная издевка. — Заявочка на вас была выписана одноразовая, к тому же рабочий день закончился, а после рабочего дня посторонних не пускаем.

— Что же мне делать? — обескуражено спросил Рома.

— А идти отсюда по добру, да по здорову, пока у меня настроение хорошее. А то ведь вызову сейчас наряд милиции и оформим, как попытку вынести ворованный товар с государственной базы.

Ни к каким друзьям он в тот вечер не пошел. Купил по дороге бутылку шампанского, да так и не сообразил открыть ее в полночь — сидел на кухне и, раздосадованный, курил сигареты одну за другой. Объегорили, как пацана, да еще и позабавлялись всласть, злился он. Ишь, вахтер все разыграл, как по нотам, Сначала дал пройти почти через всю проходную, а потом вернул. И телефон директора не отвечал не потому, что он вышел, а просто знал, что кроме телемастера звонить с проходной больше некому. У него же на селекторе видно, откуда звонят… Увидев, что на часах уже миновала полночь, он решил просто побродить по городу, где выпал редкий для этих мест снег. А когда одевался, вдруг, неожиданно для себя, вспомнил слова мамы Шони и сказал, так же твердо, как и она когда-то: «Надо уезжать».

…С утра у лейтенанта Рони Авива было скверное настроение. Собственно, это скверное настроение не покидало его уже целую неделю. С тех самых пор, как его непосредственный шеф Эфраим Гуральски объявил, что Рони переводится в отдел по приему репатриантов в тельавивский аэропорт имени Бен-Гуриона. Да при этом еще и съязвил: «Как выдающийся знаток русского языка и загадочной русской души». Это была ссылка, и не просто ссылка, а ссылка позорная. И все из-за ерунды. Подумаешь, на два дня задержался в отпуске. Но как ему было вырваться из этого пленительного Парижа, особенно когда его красавица Литаль смотрела так умоляюще и просила еще хоть разок подняться на самый-самый верх Эйфелевой башни, а потом «еще хоть разочек» прокатиться на пароходике по Сене. Да пусть весь мир перевернется, но он не откажет своей любимой, решил тогда Рони. А за два дня ни Ясир Арафат Израиль не признает, ни израильскую разведку не расформируют.

И вот теперь сиди здесь, задавай прибывающим репатриантом из России стандартные вопросы: «Кем вы работали в СССР, какую занимали должность, имели ли контакты с КГБ?»…

Через неплотно закрытую дверь Рони услышал шум множества голосов и понял, что приземлился очередной самолет. Он сверился с расписанием — так и есть, самолет из Вены. В динамике послышался голос диктора: «Дорогие репатрианты, поздравляем вас с прибытием на священную землю Израиля. Сдайте, пожалуйста, свои въездные визы, по две фотографии и дожидайтесь вызова для получения удостоверения нового репатрианта. Мужчин свыше восемнадцати лет просим пройти в комнату номер одиннадцать». Динамик смолк, потом, через несколько минут, зазвучал снова, повторяя то же самое сообщение.

В дверь постучали, вошел высокий парень, при виде которого Рони обомлел. Он даже глаза протер, словно отгоняя наваждение. Перед ним стоял не еврей, а самый натуральный араб. Повинуясь какому-то наитию, Рони заговорил с ним на арабском, поздоровался и спросил, откуда он прибыл, как его имя и фамилия. Парень спокойно, без какого-либо волнения или смущения ответил ему на чистейшем арабском:

— Меня зовут Роман Лучинский, сейчас я прилетел из Вены, в Вену из Москвы, а родом я из Средней Азии.

— Вы говорите на русском языке? — спросил Рони, переходя на русский.