Джон Карре - Шпион, вернувшийся с холода. Война в Зазеркалье. В одном немецком городке

— Что это значит — сыт по горло?

— Я подумал, не устали ли вы. Не выдохлись ли?

Наступила долгая пауза.

— Это уж вам решать, — произнес наконец Лимас.

— Мы привыкли не выказывать сочувствия, верно? Да и как иначе? Мы заражаем друг друга этим бесчувствием, этой безжалостностью, но на самом-то деле мы не такие. Я имею в виду, что… невозможно быть в действии бесконечно. Рано или поздно наступает пора, так сказать, уйти с холода… Вы можете взглянуть на это дело трезво?

Лимас мог. Он взглянул и увидел долгую дорогу за окраиной Роттердама, долгую прямую дорогу в дюнах и поток беженцев на ней, увидел крошечный самолет вдалеке за много миль, увидел, как шествие замерло и все уставились в небо, увидел, как самолет приблизился, четко вырисовываясь над дюнами, увидел хаос и разверзшуюся бездну ада, когда на толпу обрушились бомбы…

— Контролер, такие разговоры не по мне, — сказал наконец Лимас. — Чего вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы вы еще некоторое время не уходили с холода.

Лимас ничего не ответил, и Контролер продолжал:

— Этический принцип нашей деятельности, как я его понимаю, базируется на одной главной предпосылке. А именно на том, что мы никогда не выступаем агрессорами. Вы находите это справедливым?

Лимас кивнул: все что угодно, лишь бы не отвечать.

— И хотя порой мы делаем недостойные дела, мы всего лишь обороняемся. Это, я полагаю, тоже справедливо. Мы делаем недостойные дела, чтобы простые люди здесь и где угодно могли спать спокойно. Или это звучит слишком романтично? Разумеется, мы иногда делаем крайне недостойные дела. Просто грязные. — Он по-мальчишески ухмыльнулся. — А в рассуждениях о морали мы сплошь и рядом прибегаем к некорректным сравнениям: нельзя же, в конце концов, сравнивать идеалы одной стороны с практическими методами другой.

Лимас растерялся. Ему не раз приходилось слышать, как этот человек нес всякий вздор, прежде чем засадить кому-нибудь нож под ребро, но ничего похожего на сегодняшнее еще не бывало.

— Я полагаю, что методы надлежит сравнивать с методами, а идеалы с идеалами. Я бы сказал, что со времен войны методы — наши и наших противников — стали практически одинаковыми. Я имею в виду то, что мы не можем действовать менее безжалостно, чем противоположная сторона, на том лишь основании, что политика нашего правительства более миролюбива. — Он негромко посмеялся собственным словам. — Такого просто не может быть.

«О Господи, — подумал Лимас, — как будто я работаю на попов. Но к чему он все-таки ведет?»

— Вот почему, — продолжал Контролер, — мне кажется, что мы должны попытаться избавиться от Мундта… Да, кстати, — спохватился он, оборачиваясь к двери, — где же этот чертов кофе?

Он подошел к двери, открыл ее и что-то сказал девице в соседнем помещении. Вернувшись, он продолжал:

— Мы просто обязаны избавиться от него, если, конечно, это нам удастся.

— Но зачем? У нас больше ничего не осталось в Восточной Германии, буквально ничего. Вы же сами сказали — Римек был последним. Нам больше некого там защищать.

Контролер снова сел в кресло и опустил глаза.

— Это не совсем так, — произнес он наконец. — Но не думаю, что стоит обременять вас деталями.

Лимас пожал плечами.

— Скажите-ка, — спросил Контролер, — вам не надоела разведка? Простите, если я повторяюсь. Просто здесь мы, знаете ли, порой с таким сталкиваемся… Вроде как в авиастроении усталость металла, так, кажется, звучит этот термин. Ответьте же начистоту.

Лимас подумал о своем утреннем возвращении на самолете и удивился.

— Если вы устали, — добавил Контролер, — нам придется разобраться с Мундтом как-нибудь иначе. То, что я мог бы вам предложить, прозвучит несколько необычно.

Девица внесла кофе, поставила поднос на стол и разлила кофе по чашкам. Контролер подождал, пока она вышла.

— Такая дуреха, — сказал он, обращаясь как бы к самому себе. — Просто поразительно, что в последнее время они не в состоянии подобрать подходящую. Скверно, что Джинни выбирает для отпуска такие дни, как нынче.

Он рассеянно помешал сахар.

— Нам нужно дискредитировать Мундта, — сказал Контролер. — Скажите, вы крепко выпиваете? Виски и всякое такое?

Лимас считал, что хорошо знает Контролера.

— Пью прилично. Больше, чем многие другие, как мне сдается.

Контролер понимающе кивнул.

— А что вам известно о Мундте?

— Он убийца. Год или два назад он был здесь в качестве представителя Восточногерманской сталелитейной компании. Тогда у нас был тут свой человек — Мастон.