Ян Флеминг - Голдфингер. Операция «Удар грома». Шпион, который любил меня

Он уклончиво отвечал, что определенно говорить пока рано, но кое-что узнать удалось, поэтому пусть аэродромовские наблюдатели сразу же сообщат, как только самолет вернется на «Летучую», это крайне важно. Лейтер как раз едет в полицию, не расскажет ли комиссар и ему то, что рассказал сейчас? А самому Бонду не даст ли какую-нибудь машину — любую, лишь бы на ходу?

Затем он позвонил Домино в Пальмиру.

— Джеймс? — живо откликнулась она, в первый раз назвав его по имени. — Как хорошо, что вы позвонили. Сегодня вечером яхта выходит за сокровищами — и меня берут, представляете? Но только это секрет, никому не рассказывайте! Когда вернемся, не знаю; Эмилио говорит, заедем потом в Майами. Так что вас к тому времени, наверное, здесь уже не будет. Хотите поплавать со мной на прощание?

— Конечно. Где вы плаваете?

Она объяснила. Надо проехать чуть-чуть за Пальмиру и свернуть к морю, дорожка выведет прямо на пляж, там еще стоит такая бамбуковая будочка, он не потеряется.

Принесли заказанное. Уставившись в стену, Бонд пил, ел и думал о девушке. То улыбался — вспоминал, как они познакомились и мчали в машине по Бухтовой улице, то хмурился — сейчас он втянет ее в такую скверную историю. Когда бы не эта треклятая служба… Но — за работу.

Он закатал в полотенце плавки, перебросил через плечо ремешок счетчика Гейгера и глянул я зеркало: ничем не примечательный турист о фотоаппаратом. Проверил, лежит ли в кармане браслет о пластинкой Петаччи, и вышел из номера.

Солнце жгло нестерпимо. Бонд еле доехал до пляжа — так накалилась машина. Безумно хотелось окунуться, машину он оставил под казуаринами и пошел к будочке. Бамбуковая, крытая пальмовыми листьями, она одиноко стояла на пляже, как хижина Робинзона Крузо. Внутри перегородка и два отделения — «М» и «Ж». В женском легким ворохом лежала на скамейке одежда, стояла пара сандалий. Бонд разделся и вышел на тесное полукружье пляжа. Ослепительно-белый песок, по обе стороны далеко в море выдаются скалы. Пусто. Вода лишь у самого берега прозрачная, зеленоватая, а чуть подальше уже густо-синяя. Он в три шага прошел мелкую воду и нырнул, пронзил верхний нагретый слой, достиг глубинкой прохлады. Блаженно остывая, задержался у дна, сколько хватило дыхания, вынырнул и лениво поплыл вдаль. Домино нигде не видео. Минут через десять он повернул к берегу. Выбрал на пляжике место поровнее и улегся на живот, подложив под голову руки.

Вскоре он почему-то открыл глаза. И увидел в море тянущиеся к берегу пузырьки. Они пересекли границу меж темными и прозрачными водами, и вот зажелтел акваланговый цилиндр, заклубились черные волосы. Домино полежала, потом приподнялась на локте, стащила маску и сердито крикнула:

— Эй, хватит спать! Помогите мне!

Он поднялся, подошел.

— А что с вами? Плавать одной опасно, неужели акула укусила?

— Бросьте свои дурацкие шуточки. Я наступила на колючки, с аквалангом встать не могу — больно. Снимите-ка. — Она расстегнула пряжку на животе. — Сейчас будете колючки вытаскивать.

Бонд снял у нее со спины акваланг, отнес его в тень, под деревья, вернулся. Девушка уже сидела, разглядывала подошву правой ноги.

— Глубоко вошли…

Он подошел ближе, стал на колени, посмотрел. Под пальцами чернели две точки.

— Быстро не вытащишь, давайте отойдем в тень, — сказал он. — Но наступать на ногу нельзя, а то еще глубже уйдут. Я вас отнесу. — Он поднялся, протянул руку.

— Моряк из мечты! — засмеялась она. — Ладно, только не уроните.

Бонд наклонился и легко поднял ее, она обняла его за шею. Он постоял немного, посмотрел ей в лицо. Да, прочел он в лучистых глазах и приник к полуоткрытым губам.

Она ответила на поцелуй, потом медленно отстранилась и, переведя дыхание, сказала:

— Вообще-то, награду дают после службы…

— Не нужно было так смотреть, — ответил Бонд и понес ее в тень казуарины, положил на лесок. Она завела руки за голову, чтобы песок не попал в непослушные волосы, опустила веки; глаз теперь почти не было видно под густыми черными ресницами.

Обтянутые купальником треугольный холмик, высокая грудь… Он с усилием отвел глаза и хрипло приказал:

— Перевернитесь.

Она повернулась на живот. Бонд стал на колени и взял ее правую ступню — точно маленькую теплую птичку. Сдул песчинки и осторожно, как лепестки у цветка, раздвинул пальчики. Наклонился и стал высасывать колючки. Через минуту выплюнул крошечный кусочек.

— Так весь день провозимся. Если я посильней надавлю — потерпите?