Александр Куревин - Из Забайкалья с приветом

– Изуродовать этого ару! Шепнуть на губе, чтобы десантура поработала.

– Абовян – не простой сержант, забыл? – чуть возвысил голос замполит. – У него папа в Москве, в генеральном штабе! За сына он может тут нам такого шороха навести!

«Так вот оно что! – стало доходить до меня. – Я-то гадаю, с чего такая лояльность к распутникам у замполита!»

– Странно, – усмехнулся Сенин. – Папа в генеральном штабе, а сынок у черта на рогах служит. Отец мог бы сыночку теплое местечко организовать. А то и совсем отмазать.

– Значит, нормальный мужик генерал, – выдвинул предположение Гарбузов.

«Правильно. Дипломат. – Оценил я. – Вдруг дойдет наверх? Пути господни неисповедимы». Мне делалось все веселее.

– А может, до сведения генерала Абовяна как-то довести? Пусть сынка приструнит, – осторожно предложил старлей.

– Гонца в Москву снарядим, что ли? – рассмеялся Гарбузов. – Или письмо анонимное отправим?

– Что же, безнаказанными этих оставлять? – расстроился командир взвода. – Пусть блудят дальше?

– Мне кажется, Бохан, правда, не знает, – стал рассуждать Сенин. – Не такой он офицер, по-моему, чтобы безропотно сносить унижение… Но, она-то что творит! Всю карьеру ему может поломать. Если будет громкий развод…

– Да догадывается он, думаю, – сказал замполит. – Ясно же, не клеится у него с женой что-то. Нигде вместе не бывают почти…

Видно, Гарбузов сам не знал пока, как потушить назревающий скандал. С одной стороны, такие случаи, безусловно, требуется пресекать. Выжигать каленым железом, так сказать. С другой стороны – генеральский сынок…

Офицеры еще долго говорили, прежде чем разойтись. На меня внимания не обращали, будто висящая в кунге брезентовая тряпка-занавеска – звукоизолирующая. Однако когда гости ушли, Сенин обратился ко мне.

– Ты, Смелков, если слышал чего, так сделай вид, что не слышал, хорошо?

– Так точно.

Сенин достал из-под подушки фляжку. Фляжка оказалась полной, судя по всему. Видать, его энзэ. Налил в две кружки на четверть. Одну мне пододвинул.

– Ты – мужик взрослый, институт окончил, в жизни понимаешь уже кое-что.

Сейчас я «понимал» главное – что отказываться нельзя. Мы с капитаном типа договор скрепляем теперь. Угощать солдата водкой – грубейшее нарушение дисциплины.

– Будем здравы! – тихонько провозгласил капитан. Чокнулись, выпили.

– Закуси. Вот хлеб, тушенка, огурчики соленые, – обвел он рукой «поляну».

– Благодарю, товарищ капитан.

Отправил в рот ложку тушенки, отломил полкуска хлеба, прожевал.

– Спасибо. У меня печка там… – улыбнулся, отправляясь на рабочее место. Сенин устроился спать. Скоро он тихонько, как бы осторожно, стал похрапывать, а ко мне в дверь кто-то несмело постучал. Кто это так деликатно скребется? – удивился я. Задернув плотнее штору, чтобы тепло капитану сберечь, открыл дверь и увидел солдатика из нашего взвода, голого по пояс.

– Д-д-дай хоть пару дровишек! – попросил он. – Д-дуба даю! У меня дрова сырые, не горят ни хрена. Замполит пришел, а печь погасла. На улицу выгнал за хорошими дровами! А где я их возьму – хорошие?!

Требовалось выручать пацана.

– Ты вот что. Поднимайся сюда, – сказал ему. – А то глядя на тебя мне самому холодно делается. Садись к печке, подкладывай дрова. Попробую пока твою раскочегарить.

Прихватив своих полешек, перешел в соседний кунг. Майор за занавеской не понял, что тут не его боец. Что-то пробурчал насчет времени, мне отпущенного на растопку. Я заглянул в печку – елки-палки! Пацан напихал туда толстенных поленьев, их Прометей не разжег бы при таких условиях! Видно, для служивого дело непривычное совсем. Городской парнишка, маменькин сынок. Правда, я сам такой. Учусь понемногу… Быстренько наколол на щепки свои полешки, сунул в печь, подложил кусок тонкой коры. Все занялось с одной спички. Поколол его поленья. Вернулся в свой кунг.

– Иди, горит вовсю. Сейчас быстро прогреется. Дрова такие не пихай больше! Коли! Чем тоньше, тем лучше гореть будут. Правда, и быстрее. Не доводи до того, чтобы потухло. Приходи ко мне, помогу, если что.

Неудивительно, что заготовка дров стала важной задачей для обеспечения жизнедеятельности лагеря. Лагерь стоял на открытой холмистой местности. До ближайшего лесного массива было километров пять. «Пропала роща», – подумал я, глядя, как к ней то и дело ползут грузовики.

Днем покатили и мы на своей «бээмпэшке» заготавливать дрова. Сенин руководил. Пилили мы с Бугровым, Ермачев обрубал сучья.