Александр Логачев - Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма

— Я запрещаю выход из окружения! — громко и размеренно сказал особист.

Рязанцев врезал обоими кулаками по столу.

— Я командир батальона и мои распоряжения выполнять!

— А я здесь поставлен партией и народом, чтобы не допустить предательства, — уполномоченный особого отдела опустил руку к кобуре, расстегнул ее. — Чтобы заставлять исполнять приказы командования, — Полевой вызволил из кобуры наган, направил его на Рязанцева. — Пресекать измену.

— Отвечать перед партией и народом за судьбу батальона буду я, командир батальона, — капитан смотрел в направленное на него подрагивающее дуло. — А ты, Полевой, будешь мне подчиняться. Опусти оружие и сядь на место!

— Именем Союза Советских Социалистических Республик, пользуясь вверенными мне особыми полномочиями, — рука особиста перестала дрожать. Командиры взводов и отделений превратились в камень и перестали дышать. Неизвестно, что творилось в голове каждого их них, на чьей стороне они были. Вмешиваться они не имели права и не вмешивались.

— За трусость и предательство я приговариваю капитана Рязанцева к расстрелу.

— Не делай глупости, Полевой, — устало проговорил Рязанцев.

Выстрел оглушил собравшихся в комнате, окутал пороховым дымом. Уполномоченный особого отдела Полевой быстро обошел стол, на ходу возвращая наган в кобуру, приподнял навалившегося грудью на столешницу расстрелянного им комбата, вытащил карту, на которую уже начала натекать кровь.

— Командование батальоном как старший по званию я беру на себя, — сказал Полевой, бросив карту на другой край стола. — Заместителем назначаю старшего лейтенанта Иловану. Товарищ Якуба, распорядитесь, чтобы капитана перенесли… Хотя, может, и не должен он лежать рядом с теми, кто не дрогнул, не испугался врага, а до последней капли исполнял свой долг бойца и советского человека. Но особую могилу ему рыть много чести, а бросать, как собаку, в снег — это все-таки не по-человечески…

Капитан услышал, как заговорила пушка, когда полз под брюхом грузовика к заднему борту. Танковая! Значит, уцелел один. Это здорово. Но он мог уцелеть, только если добрался до того берега. Значит, бьет оттуда. Минометы, минометы надо накрывать, должны сообразить.

За задними колесами лежали и вели винтовочный огонь выпрыгнувшие из кузова люди. И продолжали спрыгивать. Шепелев увидел среди них Тимофея и Омари. Капитан выскочил из-под грузовика, уцепился за задний борт, подтянулся и нырнул под брезентовый полог. Он сразу наткнулся на сержанта Когана. Лева рвал зубами упаковку бинта, стоя на коленях перед стонущим человеком. Раненый, уже снявший даже гимнастерку, пытался сам стянуть свитер, рукав которого пропитался кровью.

— Ящики с консервами! — закричал капитан тем, кто находился в кузове. — Выбрасывайте вниз, ставьте по обе стороны и ложитесь за них!

Капитан знал, что в грузовике не было ящиков с оружием, там были продукты.

— Товарищ! — Шепелев ухватил за рукав шинели заместителя политрука. — В какой машине огнемет?

Об огнемете, что везли на позиции, капитан слышал от погибшего комиссара. Тот с юношеским восхищением говорил об огнеметных танках, самом страшном оружии для вражеских дотов, с их помощью мы должны сломить противника. [10] Танки ОТ-26, принимали активное участие в Финской войне.

Только вот жаль их мало, еще бы надо. И сказал, что везет колонна один фугасный огнемет на подмогу нашей армии. Но недостаточно этого, ох, недостаточно, просто мало. Больше нужно, нужно собрать по всей стране, мобилизовать промышленность на их выпуск. Капитан вполуха слушал его восторги и пожелания, думал о своем, а нет, чтобы спросить, в каком грузовике едет огнемет.

— Не знаю, — замотал головой замполитрука. — Не знаю.

Политработник плохо слушающимися руками прилаживал к «Маузеру» деревянную кобуру-приклад.

— Я знаю! — крикнул раненый, которому сержант Коган помогал стягивать свитер, и застонал, закатив глаза от боли. Но справился и договорил: — В Анохинский грузили… Второй после топливных машин…

Пулеметная очередь прошла по кузову, доски вздрагивали и трещали, в брезенте добавились новые отверстия. Капитана сбил с ног повалившийся на него замполитрука, так и не сумевший прикрепить к «Маузеру» приклад. Выбравшись из-под упавшего, Шепелев наклонился над ним и увидел, что помочь ничем нельзя. Из простреленного виска замполитрука толчками выплескивалась кровь и расползалась по грязной наледи досок черной лужицей, над которой поднимался пар. «Если смерти, то мгновенной…» Это правда. Сейчас так лучше. Даже, если все быстро закончится, спасти все равно удастся только легкораненых. А как скажите сделать так, чтобы закончилось быстро?