Сергей Трапезников - Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки

– Уже купил, – игриво произнёс Тузик и свернул с шоссе в сторону ярко освещённого огромного здания с буквами «PSOVO» на крыше.

– Ах ты, подлец! – Касаткина даже рассмеялась. – Ужё всё приготовил, а голову морочил: «Куда-то к морю». Куда, рассказывай!

– Увидишь, – улыбаясь, отвечал Тузик.

– Но я так умру от нетерпения! – Касаткина обиженно надула губки.

Наконец-то Тузик увидел в колли то, что ей откровенно не шло. Взрослая, почти что девятилетняя собака, надувающая губы в трубочку, изображая обиду, выглядела нелепо. А ведь когда-то он был почти на все сто процентов уверен, что в её внешности и поведении по умолчанию не может быть никаких изъянов.

– Ты нетерпелива, – заметил Тузейло. – Приехали.

Он вышел из автомобиля, быстро обошёл его спереди и открыл дверь Сашке, галантно протянув ей лапу. Колли, ни секунды не медля, взяла его за лапу и тоже оказалась снаружи.

– Идём на регистрацию, – пожал плечами Тузик и, приобняв колли за плечи, повёл её внутрь.

Они очутились в небольшом зале аэропорта. Никакого шика и впечатляющего интерьера. Зал был скромным как по оформлению, так и по своим размерам. Он не был рассчитан на туристов и прочих гражданских псов, прилетающих в Озей, а потому не нёс в себе функции произвести впечатление. Это был обычный хаб для прилетающих в страну высших органов власти страны и зарубежья. Из всего экзотического здесь были разве что только бронированные стёкла и более совершенная техника досмотра. В остальном же «правительственный отсек» воздушных ворот Озея напоминал скорее захолустный региональный аэропорт под Кордовой.

– Добрый вечер, Тузейло Фридрихович, – встретила их широко улыбающаяся сотрудница аэропорта. – Паспорта, прошу.

Тузик полез за пазуху, изображая, что долго не может найти документы. Ему нужно было, чтобы сначала Касаткина выложила на стойку свои.

– Рейс? – уточнила собачка за стойкой, взяв в лапы паспорт Александры Бэррингтон.

– Лондон, – торжествующе произнёс Тузейло.

Касаткина резко повернулась к нему. Глаза её были полны ужаса. Она попыталась дёрнуться от стойки, но Тузейло тут же защёлкнул на ней налапники.

– Прости, дорогая, – Тузик улыбался. – Это для твоего же блага.

– Сволочь! – Касаткина смотрела на него с такой ненавистью, что Тузику показалось, будто в ней поселились демоны.

– Значит, так, любимая, – спокойно произнёс Тузик, не обращая внимания на столь резкие перемены на морде колли. – Сейчас с тебя снимают всю прослушку и ты сдаёшь все телефоны. И оружие, если оно имеется.

Касаткина вновь безуспешно дёрнулась, но их уже окружили сотрудники безопасности аэропорта. У неё забрали сумку, достали аккумулятор из телефона, а также выложили небольшой перочинный ножик из внутреннего кармана. Тузейло с нежностью подумал о том, как этот самый ножик мог воткнуться в его плоть прошлой ночью, затем продолжил:

– Цель визита?

Касаткина молчала.

– Ты вопрос слышала?

Колли кивнула.

– Ну отвечай, – пожал плечами Тузейло.

Касаткина продолжала стоять молча, как вкопанная.

– Нечего сказать? – удивился Тузик. – Тогда я скажу. Из Лондона сюда тебя откомандировало МИ-20. Ты же там служишь. Решили пошпионить за мной. Как удобно – ведь Александра Бэррингтон когда-то училась с Озейло в одном классе! И он даже был в неё влюблён. Так было?

– Тузик…

– Цель, – повторил он. – О том, что ты прилетела сюда не заметки в газетах писать, я уже в курсе. Мне нужно знать, что тебе и твоей конторе нужно лично от меня?

– Биологическое оружие, – быстро ответила колли.

– Чего? – переспросил Тузейло. Он не верил своим ушам. Какое ещё биологическое оружие, и при чём тут вообще он?

– По нашим данным, фамилия Озейло фигурирует в наших расследованиях. Мы посчитали, что это можешь быть и ты.

– Вы там, в Лондоне, у себя на Спринг-Гарденс, совсем с ума посходили, что ли? – не выдержал Тузик и перешёл на крик.

– Ты оказался ни при чём, согласна, – сдавленно произнесла колли. – Но остаётся твой отец.

– И ты решила подобраться к моему отцу через меня? – Тузик рассмеялся в голос. – Да я его в своей жизни даже не видел ни разу! Прежде чем совать нос ко мне в кровать, ваши шавки из МИ-20 даже не удосужились изучить мою биографию! Кретины!

– Прости меня. – Касаткина опустила голову в пол. – Я не хотела идти на это.

Тузик почему-то был готов к таким словам. И поэтому не поверил ей.

Эта собака предала их детство. Она убила его прекрасные воспоминания. Его любовь. Пусть и не взаимную, но такую тёплую и светлую. Убила, раскромсала и растоптала. Безжалостно, как палач. Он ненавидел её.