Сергей Бортников - Право на убийство

— Сомнительно. Малышев уверен, что Кузнец не позволил бы запятнать себя связью с крысятником. Он в таких делах очень щепетилен. Какой-то Шершень выгнал Лопуха из бригады за один из наиболее тяжких, по неписаному уставу братвы, грехов, а он — Кузнец! — подобрал? Не поверю!

— Однако совсем сбрасывать со счетов такой вариант развития событий тоже нельзя. Нам стоило бы побеседовать с родителями этого Лопуха. Может, им что-нибудь известно про его дружков или про Индию.

— К такому же выводу пришел Мисютин.

— Чего же мы медлим? Пора действовать!

Вихренко тут же перезвонил кому следует и продиктовал мне адрес:

— Проспект Энгельса, сто двадцать. Знаешь, где это?

— Где-где, в Шувалово! У черта на куличках…

— Моя «бээмвуха» — в твоем распоряжении.

Спускаемся вниз. Садимся в машину. Мигом вылетаем на Кировский, пардон — Каменноостровский, и на бешеной скорости мчим в северном направлении.

Оба молчим. Я думаю о бесполезности этой затеи, Олег, скорее всего, — о том, что зря занялся чужими проблемами, лучше бы сидел спокойно в своей Москве и писал немеркнущие строки…

Напрасно я так о товарище. Он бескорыстно согласился помочь мне. Я тронут. И признателен ему до мозга костей. Не дай бог, в его сторону полетят пули — не задумываясь, остановлю их собственной грудью!

Доехали быстро. Сразу же нашли обычную панельную девятиэтажку, в пахнущем мочой лифте поднялись на шестой, позвонили в пятьдесят восьмую квартиру.

Дверь открыл сухонький старичонка в грязной майке и пожеванной папироской в зубах.

— Вам кого?

— Частное бюро расследований (это звучит не так отталкивающе, как «милиция»).

— Чего надо?

— Может, в квартиру пустите? — «ненавязчиво» напрашивается Вихренко.

— Входите!

Господи, как все здесь запущено! А запах-то, запах…

— Что, нос забивает? — догадался хозяин.

— Ага, — с ехидной улыбочкой на устах соглашается Олег.

— То-то же… Лучше бы в подъезде побеседовали, а?

— Точно! А чем это так воняет?

— Я столярничаю. Клей варю по старинному рецепту. Из прошлогодних каштанов…

— Ну и гадость! — вырвалось у меня.

— Вы что же, до сих пор из-за Ваньки шастаете?

— Да.

— Так я ментам все как на исповеди выложил: знать ничего не знаю.

(Чистая правда — мы читали милицейские протоколы.)

— У нас совершенно иные способы работы, — опять скалит зубы Вихренко. Чего это он улыбается, как майский месяц? Так ведь май на дворе! Тьфу, черт…

Потом я узнал, что его так моя реакция на запах развеселила. Никогда еще Олег не видел меня таким раздраженным. Смех и грех!

— Какие такие иные? — старик чуть попятился, быстро окидывая взглядом наши фигуры.

— Как частная организация мы финансово поощряем откровенность.

— Енто как понимать?

— Ответил на вопросик — держи рубчик. Новенький. Что-то интересненькое сообщил — пятерик. А может, и вовсе червончик. За какое-нибудь важное сообщение четвертной полагается. Рыночные отношения, понимаешь ли, — забавляется Вихренко.

— Так я вас разорю в считаные минуты, — рассмеялся с явным облегчением старик. — Начинайте, спрашивайте…

— Кем Иван вам приходился?

— Племянником. Гони рубчик!

— Молодец, усвоил, — Олег протянул в дрожащие руки новенькую купюру. — Поехали дальше. Где живут его родители?

— В Калининской области. Еще один!

— Что это за парня вместе с ним у больницы грохнули?

— Не знаю!

— Ответ не оплачивается.

— Стойте. Я действительно не знаю, как его зовут!

— Но ведь лицо его вам знакомо?

— А то как же. Это приятель моего племянника, вечная ему память. Он да Степка из Весьегонска частенько к нам наведывались… Здеся и ночевали!

— Это уже развернутый ответ, — поощряет Вихренко. — Он оценивается в пятерку. Держи, как тебя величать-то?

— Григорий Терентьевич!

— Так, Терентьевич, ты у них часом оружия какого не видел?

— Не-а. Но, думаю, было у них оно…

— Точнее, подробнее…

— Прятали они все время чегой-то под подушки, когда спать укладывались… — сообщил старикан и протянул руку за следующим рублем.

Вихренко чуть посомневался, но заплатил и спросил:

— Сколько у тебя комнат?

— Две. Обе изолированные. Снять желаете? — на этот раз старикан руку не протягивал, уловил, наверное, что вопрос расследование не продвигает.

— Нет. Они в которой жили?

— Во второй.

— Никто в ней не рылся? Милиционеры, друзья?

— Нет!

— Кирилл Филиппович посмотрит комнатку-то?