Михаил Михеев - Сыщик поневоле

Растершись докрасна огромным махровым полотенцем, Виталий, сопровождаемый внимательным и, как всегда ему казалось, чуть насмешливым взглядом собаки, прошелся по гостиной, потом вздохнул и отправился на кухню, за чаем. Много-много заварки, кипяток, пара ложек малины – то, что надо. И – в кабинет, бросив по пути собаке ломоть колбасы. Поймала в полете и сожрала мгновенно, кто б сомневался. И куда в нее столько лезет… Спать все равно не захочется, нужно вначале успокоиться, а что для этого требуется? Вкусный чай, гигантский бутерброд и, естественно, работа, отвлекающая от лишних мыслей. Правда, работа дома так, для души, но не все ли равно.

В кабинете все было как всегда. Толстый, поглощающий звуки ковер на полу (собаке в эту комнату заходить строго воспрещалось, иначе заколебешься потом шерсть из длинного мягкого ворса вычищать), медвежья шкура на стене. Именно про этого зверюгу, добытого на Камчатке, он сегодня и вещал шпане. Зверя было откровенно жаль, но он первый нарвался, так что чувства пришлось отложить на потом, а тогда, видя несущуюся к нему с недвусмысленными намерениями тушу, Виталию оставалось лишь стрелять. На мысли, что характерно, времени уже не оставалось. Медведь упал только после двух выстрелов из ружья и трех пуль из казенного нагана, всаженных прямо в башку. Когда эта гора мяса и зубов-когтей рухнула, не добежав всего-то пяти шагов до цели, незадачливый стрелок ощутил странную пустоту внутри и огромное желание присесть за ближайшими кустиками. Адреналин прямо через задницу выбивало, и так бывает, чего уж.

Проведя ладонью по меху, Виталий тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и бросил взгляд на стол, где уже третий месяц неопрятной грудой валялись привезенные из последней экспедиции (ну, как экспедиции – за хорошие деньги катали скучающих бездельников по местам, которые выглядели ну очень дикими) образцы. Притащил для личной коллекции, хотя такого барахла и без того полный шкаф. Но – не вынесла душа поэта, прихватил, куркуль несчастный. Привез, сложил на стол – и умотал на море, отдыхать. Потом много мотался по работе, вернулся – опять руки не дошли… В результате все покрылось тонким слоем пыли, хороший показатель того, насколько все это на самом деле нужно. И все равно порядок навести однозначно стоило.

Взгляд помимо воли мазнул по полке здоровенного книжного шкафа. Там, в обрамлении груды качественно обработанной целлюлозы, запечатлевшей гениальные (а чаще совсем даже наоборот) мысли авторов, стояли две модели. Подарок все того же Петровича, весьма увлекающегося самим процессом, но моментально охладевавшего к результату. Вот и раздаривал получившуюся красоту кому попало.

А красота и впрямь была, причем безо всяких скидок. Шикарный, с ярко-красным корпусом фрегат под всеми парусами, белыми, как снег. Петрович, когда его только сделал, с пеной у рта утверждал, что именно так и выглядела легендарная «Арабелла» капитана Блада. Впрочем, стоящая рядом модель, на взгляд Виталия, была куда интереснее.

Корабль этот, наверное, имел какие-то прототипы в реальности, но футуристичность его вида даже не намекала – открытым текстом говорила, что, собирая модель, Петрович вложил в нее максимум фантазии. И, надо сказать, у него получилось. В отличие от парусников, островам из плавающей стали довольно сложно придать романтический вид, но это утыканное орудийными башнями и ракетами чудовище почему-то наводило на мысли о временах, когда морями владели настоящие мужчины, а не нынешние… американцы. Словом, модель удалась.

Виталий привычно дунул на винты, и они так же привычно закрутились на идеально подогнанных валах. Как обычно, четыре из пяти – центральный от ветра проворачиваться категорически отказывался, он и рукой-то с трудом крутился. Петрович, помнится, рассмеялся, когда сам увидел это в первый раз, но поправлять, естественно, не стал.

Как ни странно, при этих воспоминаниях печаль немного отступила. Вот так, жил хороший человек – и даже после смерти осталась от него память. Возможно, она и Виталия переживет. Жаль только, что… А, идет оно все к черту!

Отогнав начавшие забирать в неправильную сторону мысли, Виталий решительно сел за стол, подвинул к себе картонку, на которой лежала небольшая, на пару килограммов, друза горного хрусталя. Ничего интересного, если вдуматься, на полке их уже штук пять, и побольше, и формами интереснее. Стало быть, почистить – и задарить кому-нибудь. Или продать – у дилетантов, возомнивших себя коллекционерами, подобное барахло в цене. А пока…