Михаил Михеев - Сыщик поневоле

Круто положить руль, не торопясь подъехать к нахалу, пытающемуся лихорадочно перезарядить стволы…

– Слышь, дятел, ну-ка, брось дуру. Брось, я сказал, хунвейбин хренов!

Тот матюгнулся, зло и незамысловато, не спуская при этом завороженного взгляда с оружия в руках у Виталия. Все правильно, двенадцатый калибр сам по себе внушителен, а когда смотрит в лицо, то и вовсе загораживает весь мир. Виталий демонстративно опустил стволы, чтобы они смотрели в живот противнику:

– Давай-давай, а то яйца отстрелю.

– Слышь, мужик…

– Бегом!

Явственно слышный скрип зубов, стук упавшего на дно лодки оружия.

– А теперь вылазь. Живо, живо, тут неглубоко.

– Да…

Бабах! Пуля вдребезги разнесла пластиковый колпак двигателя и разворотила цилиндр. Скорость, с которой хозяин моторки сиганул за борт, была достойна чемпиона. Ну, вот и все, осталось зацепить лодку на буксир, вежливо помахать ручкой ее теперь уже бывшему владельцу и неспешно отплыть подальше. Ну а потом отправить трофейное ружье на дно, десятком ударов топора выбить пару досок из днища – и пускай утлый челн плывет себе, медленно погружаясь. Ну а его хозяин в насквозь мокрой одежде пусть себе чапает отсюда пешком, как раз остынет. До ближайшей деревни километров пятьдесят, если напрямую, а по-хорошему все семьдесят. И до дороги столько же. А до противоположного берега, на котором обосновался Виталий, почти четверть километра по ледяной воде, так что больше об этом кадре беспокоиться нечего. Даже если выберется отсюда, запомнит, что не стоит грубить незнакомым людям.

Настроение резко поднялось. Зато через час, когда Виталий закончил проверять сети, вернулся в деревню и уже зашел в дом, его начало колотить. Только сейчас он осознал: в него стреляли, его на полном серьезе хотели отправить к праотцам, а он даже не озаботился выяснить, кто и за что. Последнее ничем, кроме стресса, объяснить не получалось, да и не хотелось. Навалилась апатия – тоже последствие стресса. Все же не каждый день тебя пытаются убить. Откровенно говоря, с Виталием подобное за последние несколько лет вообще произошло впервые. Рисковать шкурой – да, доводилось, но целенаправленно на его драгоценную жизнь в этих местах еще никто не покушался.

Бутылку водки он высосал в одно горло, словно воду. И – никакого опьянения, адреналин пережег все. День выглядел безнадежно испорченным. Вот только… почему?

– Не дождетесь, – зло выдохнул Виталий Третьяков, человек, изрядно помотавшийся по свету, умеющий и принимать решения, и рисковать. – Хрен вам.

Кому он это говорил, осталось тайной даже для него самого, да это было и неважно. Главное – встряхнуться, взять себя в руки, а там дело пойдет. И он не ошибся. Уже к вечеру дурные мысли отпустили. И рыбалка удалась. И шашлык. Единственно, теперь он на реке чаще оглядывался по сторонам и то и дело щупал рукой лежащее рядом ружье, но с этими полезными для жизни рефлексами стоило смириться.

В среду он поехал домой, несмотря ни на что, отдохнувший и довольный. Собака, вольготно расположившаяся в багажнике, тоже выглядела довольной: набегалась, нагулялась, наловила мышей… Есть у зверюги охотничьи инстинкты, чего уж там, и хотя большую часть жизни она проводит в теплой квартире, на коврике (а когда хозяина дома нет, на диване, это Виталий знал совершенно точно), попав на природу, она со страшной силой мышкует, гоняет белок, разоряет птичьи гнезда. И не боится медведя – нарывались как-то, хорошо, в августе, когда зверь сытый и ленивый.

И все же, когда машина начала усердно наматывать на колеса километры шоссе, мысли непроизвольно вернулись к той перестрелке. Каждый вечер возвращались, и сейчас тоже, и по-прежнему крутились вокруг единственного вывода: ничего не понятно.

Как и у любого человека, у Виталия были враги. Те, которые могут плюнуть в суп или при случае, если это не опасно, в спину. Вот только были они, по его мнению, мелочью пузатой, и ни один из них не стал бы рисковать собственной шкурой. А на киллера, даже если у кого-то из них окончательно съехала крыша, они вряд ли наскребут. Да и потом, чтобы пойти на убийство, или даже на запугивание с применением оружия, нужно иметь серьезный повод и быть настоящим, с большой буквы Врагом. Ни того, ни другого у Виталия не имелось еще и потому, что он был самым обычным человеком, а не гендиректором крупной корпорации или носителем государственных секретов.

Человека, который в него стрелял, Виталий – он мог в том поклясться – видел впервые в жизни. А еще – и в этом Виталий тоже был уверен – тот был не из ближайшей деревни. Те, конечно, вполне могли учинить по пьяни разборку со стрельбой, просто решив, что городской ставит сети в исконно их местах, а потому мысль о беспредельщике из хлева появилась сразу же. Но здесь имелись два совершенно не вписывающихся в картину момента. Во-первых, расстояние до ближайшей деревни. Рыбы на реке не то чтобы богато, но хватает пока на всех, и бросок на такое расстояние просто-напросто не окупится никаким уловом. Можно наловить ближе и не хуже, не тратя горючее. Ну а во-вторых, по-трезвому местный на такое вряд ли пойдет, а тот, кто стрелял в Виталия, пьяным не был. Уж что-что, а этот нюанс он, проработавший не один год в обществе любителей принять на грудь чего-нибудь крепче чая, умел определять безошибочно.