Джон Ле Карре: Маленький городок в Германии

– Нет, это от уличных беспорядков, – так же негромко отозвался полицейский. – Знамена, лозунги. Мы все сейчас нервничаем. На этой неделе в Ганновере, на прошлой – во Франкфурте. Нарушен естественный порядок вещей. – Он был молодым еще офицером, но прошел обучение, чтобы получить звание. – Нужно почаще использовать запреты, – добавил он расхожую фразу. – Как поступают коммунисты.

Потом он небрежно отсалютовал. Незнакомец улыбнулся прощальной открытой улыбкой, выражавшей симпатию, намек на дружелюбие, неохотно сделавшись потом опять серьезным. И стал удаляться. Оставшись на прежнем месте, полисмен внимательно вслушивался в затихавшие шаги. Вот человек остановился, затем пошел снова, уже быстрее и увереннее. Или у него разыгралось воображение?

– В Бонне, – сказал он себе, подавляя вздох и вспоминая легкую походку незнакомца, – каждая муха занимает какую-нибудь высокую должность.

Затем он достал блокнот и тщательно занес в него время и место инцидента, кратко описав суть происшествия. Он не считался особенно сообразительным сотрудником, но его ценили за наблюдательность и аккуратность. Покончив с этим, он добавил в блокнот еще и номер машины, который как-то сам собой удержался в его памяти. Внезапно полисмен замер и уставился на только что написанные строчки. На фамилию, на номер автомобиля. Ему вспомнился полный мужчина с его широкими, маршевыми шагами, и сердце учащенно забилось. Он подумал о секретной инструкции, вывешенной на доске объявлений комнаты отдыха полицейского участка, о небольшой нечеткой фотографии, уже давно попавшейся ему на глаза. И, сжимая блокнот в руке, он помчался к ближайшей телефонной будке так быстро, насколько позволяли тяжелые форменные башмаки.

– Почему бы тебе не выбраться наружу и не пройтись пешком? Будь я в твоем возрасте, так и поступил бы. Гораздо быстрее и приятнее, чем торчать среди этого сброда.

– Со мной все будет в порядке, – отозвался Корк, альбинос-шифровальщик, и бросил обеспокоенный взгляд на старшего товарища, сидевшего рядом с ним за рулем. – Поспешать надо медленно, – примирительно добавил он.

Корк был кокни с очень белой кожей, и его тревожило, когда он видел Медоуза в столь взвинченном состоянии.

– Нам надо просто и спокойно воспринимать все, что с нами происходит, верно, Артур?

– А мне так и хочется столкнуть их всех к чертовой матери в Рейн.

– Вы же сами понимаете, что никогда не сделаете ничего подобного.

Субботнее утро, девять часов. Дорога от Фрисдорфа до посольства была забита машинами протестующих, тротуары уставлены портретами лидера Движения, а поперек проезжей части натянули лозунги, как во время митинга. «Запад нас обманул. Германия может без стыда обратиться к Востоку». «Немедленно прекратите навязывать нам культуру кока-колы!» И в самом центре нескончаемой колонны автомобилей застряли Корк и Медоуз. Оба вели себя тихо, хотя вокруг гремел нескончаемый громкий концерт клаксонов. Порой звуки принимали организованный характер. Серия гудков начиналась где-то впереди, а потом медленно продвигалась к хвосту, в итоге напоминая шум низко пролетавшего самолета. В следующий раз сигналили в унисон: длинный гудок, короткий, снова длинный. Тире, точка, тире. Буква «К» в честь Карфельда – их признанного вожака. Но чаще всего сигналы подавали вразнобой, создавая подобие странной симфонии.

– Какого дьявола они хотят добиться? Для чего вся шумиха? Половину этих людей следовало бы сначала покороче постричь, потом основательно выпороть и отправить обратно в школу.

– Это фермеры, – отозвался Корк. – Я же объяснил вам: они пикетируют бундестаг.

– Фермеры? Значит, по-твоему, так выглядят фермеры? Да они помрут, чуть только ножки промочат. Все как один. Непослушные детишки да и только. Взгляни, к примеру, вон на ту группу. Отвратительно. Вот как это называется на моем языке.

Справа от них в красном «фольксвагене» сидели студенты – два парня и девушка. Водитель в кожаной куртке с длинными космами пристально смотрел сквозь лобовое стекло на стоявшую перед ним машину, положив худощавую ладонь на руль и дожидаясь своей очереди подать сигнал. Его пассажиры, крепко обнявшись, целовались взасос.