Юрий Авдеенко - Сколько зим…

- Фотографию бы мне Погожевой, - вслух думает он. - Посмотреть на лицо, какая она.

- Есть фотография, - радостно говорит Аленка. - Конечно, любительская. Но разобрать лицо вполне можно.

Чиркову хочется поцеловать Аленку. Милая, хорошая она. Фотография - это же совсем другое дело. Это уже удача.

- Я сейчас, - говорит Аленка. Потом секунду колеблется: - Пойдемте вместе.

Он держит ее за руку. Они не идут, а бегут по аллее.

Пахнет морем, водорослями и чистой галькой. Волны накатываются где-то здесь, рядом. Их еще не видно за корпусом и деревьями. Но они шумят. На сердце у Чиркова от этого шума радостно и сладко. А может, волны тут ни при чем. Может, причиной тому медсестра, похожая на мальчишку.

Комната Аленки пуста. Девушка предлагает:

- Садитесь.

- Нет, нет…

Она открывает тумбочку, там альбом, пухлый от фотографий.

- Сейчас я найду…

Аленка ловко, точно карты, перебирает фотокарточки.

- Вот! Крайняя слева. Нас подполковник фотографировал из газеты. Думали - не пришлет. А он два дня назад прислал…

Крайней слева была высокая худая женщина с крупными мускулистыми ногами, удлиненным лицом и густыми бровями, сросшимися у переносицы.

- Спасибо, Аленка, спасибо…

Они рядом. Они близко. И, сам того не ожидая, Чирков целует девчонку в губы.

- Может, в небесах и есть рай, но в нем все равно не уютнее, чем у вас в квартире.

Татьяна с изумлением смотрит на гостя, солидного, седого полковника, и заученно улыбается. Но Каирову давно известна эта милая женская хитрость. Впрочем, улыбка у Татьяны получается нежная, непосредственная. И, глядя в ее чистые серые глаза, Каиров в общем-то понимает мужчин, влюблявшихся в эту женщину.

- Если вы хотите снять комнату, - мягко, словно извиняясь, произносит Татьяна, - то… Я не могу сдать. Сейчас… у меня уже есть постоялец.

- Майор интендантской службы Роксан.

- Вы знаете? - удивлена Татьяна. И тут же спрашивает кокетливо: - Это он вас прислал?

- Я сам по себе, - признается Каиров.

- Сожалею. Но ничего другого сказать вам не могу.

- Не огорчайтесь. Я остановился в гостинице Дома офицеров. Кстати, в том самом номере, где жил майор Валерий Сизов. Он, кажется, был вашим квартирантом?

- Это не имеет значения, - сухо ответила Татьяна. Ее, видимо, начал раздражать осведомленный и разговорчивый полковник. - Прежде всего Сизов был моим другом.

- Простите, - сказал Каиров. - Но, коль я здесь, разрешите задать вам несколько вопросов. Они касаются именно вашего друга.

- Кто вы такой? - тихо и чуточку испуганно спросила Татьяна.

- Полковник из контрразведки.

Чирков скептически отнесся к идее Каирова посетить Татьяну в ее квартире.

- Лучше вызвать. Допросить. А в доме устроить обыск.

- У тебя ни грамма фантазии, сынок. Ты скучный реалист. Может быть, я покажусь несколько старомодным, но мне кажется, для вдохновения нужно посмотреть дом, где живет Дорофеева. Я хочу пройти той дорогой, по которой много раз ходил Сизов. Посмотреть двор, подняться по лестнице, постоять у двери. В доме есть подвал. И наверняка есть чердак. Я хочу посмотреть квартиру. Она может быть чистой или грязной. Я хочу посмотреть обстановку. Вещи - тоже отличные свидетели… Я предпочитаю застать хозяйку квартиры врасплох… Все это для меня очень важно. Я должен определить свое отношение к Дорофеевой - была ли она только любовницей Сизова или еще и соучастницей.

- Вам виднее, товарищ полковник, - сказал Чирков. - Хочу лишь предупредить. Я, слава богу, знаю свою бывшую жену. Неофициальная беседа с ней может иметь нулевой результат. Во-первых, Татьяна врушка. Во-вторых, если вы сразу не поставите точки над «и», не скажете, кто вы и зачем пришли, она решит, что вы просто набиваетесь к ней в постель. И в ответ на ваши хитроумные вопросы будет нести безответственный треп.

- Спасибо, капитан, за предупреждение.

- Не мне вас учить, но профессионально грамотнее было бы вызвать Дорофееву на допрос.

- Милый Егор Матвеевич, запомни. Контрразведка - это не просто профессия. Контрразведка - искусство. А в искусстве каждый идет своим путем…

…Низкая арка, хмуро глядевшая на улицу, вела во двор. В глубине двора по левую сторону стоял двухэтажный коттедж, в котором жила Татьяна Дорофеева. Ее квартира находилась на втором этаже. Двор был маленький. Бомбоубежище, желтым холмом возвышавшееся невдалеке от старой груши, делило его на две части. Дверь в бомбоубежище была распахнута. Темнота черным глазом смотрела на забрызганный солнцем двор и дышала сыростью. Две девчонки играли в классики. Смеялись они легко, беззаботно. Пальтишки на них распахивались, короткие и латаные.