Никэд Мат - Желтый дьявол [Т. 1]

Полупьян… Скрывает смущение… Отходит…

— Ишь… коммунистка.

В порыве усердия думал найти большевика у дамы под блузкой.

По скатам и гребням трех гор, в садах зеленый Хабаровск.

Атаман Калмыков в кресле своего кабинета… В штабе.

Низенький… Щупленький… Плюгавый. Это тот самый, который налетом ворвался во главе отряда на 86-ой раз'езд и прервал связь между Востоком и Западом.

Тогда он был просто прапорщик, а теперь он — атаман Уссурийского казачьего войска.

Сегодня у атамана шапка на затылке. Все довольны.

Верный признак: шапка на затылке — проси, что хочешь… шапка на лбу — не подходи…

Развалясь в кресле… атаман — Луцкому:

— Что вы говорите… Американцы — друзья?.. Неправда… Плохо вы их знаете, полковник — жиды и большевики.

— Я полагаю, ваше превосходительство…

— Да, что говорить… Недавно чуть было не арестовали двух моих офицеров… Хорошо, японцы там были — выручили. Вот японцы — другое дело… Помогают… Вместе с моими отрядами… По деревням… Большевиков ведь много… А… что тебе?

— Ну, говори, говори!..

Низенький, пухлый прапорщик с пышной шевелюрой вытягивается в струнку:

— Ваше превосходительство! Прошу вашего содействия… вызвать на дуэль ад’ютанта китайского генерала Ли-Ши- Чена.

— В чем дело?

— Оскорбил.

— Как?!.

— Вчера на берегу… какой-то ходя задел меня…

— Ну?..

— Я дал ему в рожу… А тут… китайские солдаты… Человек десять… и с ними ад'ютант Ли-Ши-Чена…

— Ну!..

— Вступились… Оскорбили… Ваше превосходительство… Честь мундира…

— Ну…

— Хочу вызвать на дуэль.

— Молодец!.. Подавай рапорт.

Над рекой Ингодой, на песчаном холме, окруженная сосновыми лесами, раскинулась столица Семеновского царства — Чита.

Сегодня атаман Семенов в приеме полковнику Луцкому отказал: спешно едет по вызову в японский штаб, но… и не просил даже, а просто приказал: быть сегодня вечером в шантане.

В шантане?..

Луцкий скандализован…

В шантане…

И все-таки едет.

Успех миссии прежде всего.

Довольно большой зал горит широкой люстрой и десятками бра.

Столики… столики… столики…

Лакеи. Бутылки. Фрукты. Офицеры. Дамы. Бокалы. Звон. Шум…

Лысый чех дирижирует струнным оркестром.

У самой сцены — большой продолговатый стол…

Атаман Семенов, окруженный группой офицеров, пьет…

И с ним Маша-цыганка.

Луцкий шокирован, но…

Вежливо, скрывая брезгливость, целует руку наложницы атамана.

Вспомнилось: на бесконечно унылой Амурской дороге, направляясь в Читу, он знакомится с харбинским евреем-коммерсантом…

— Что вы думаете?.. Я еле оттуда живым выбрался… Это мне стоило копеечку…

— Что вы говорите?.. Разве атаман…

— Нет!.. Зачем атаман… Я дал Маше-цыганке.

— Как?..

— Я что вы думаете?.. Она там — царь и бог… Что хочет, то и делает.

Теперь вспомнилось…

И Луцкий исподтишка рассматривает легендарную фаворитку атамана Семенова.

Почти… голая.

Большие, горячие, влажные еврейские глаза мечут лукавые, зовущие искры… А губы… Пухлые, жадные… вторят.

Маша держит бокал… и смеется.

А над ней… сгибаясь в три погибели…

Какой-то поручик…

— Помилуйте!.. Я четыре года проливал кровь… Родина… Был неоднократно представлен в капитаны… в подполковники… И… как видите… — поручик разводит рукам и, — поверьте, я сумею отблагодарить…

И что-то — на ухо.

— Хорошо! — кивает головой: — придите завтра.

Поручик склоняется еще ниже и целует белые обнаженные руки.

В Даурию к Унгерну Луцкий не завернул. Слышал… знает: застенки… садизм… грабеж.

Нет! Довольно!

Обратно… в Омск… на фронт. Там лучше.

Там наивные с бело-зелеными ленточками студенческие полки генерала Пепеляева поют:

Там легче, свободнее дышится.

А пока…

В Пекин.

Маленький клубочек белого дыма плывет вперед и расширяется в большое сизое кольцо. По мере увеличения кольца, посреди него появляется редкая щетина тщательно причесанного бобрика. Выдаются надкостницы глаз с густыми седыми бровями и тонкий орлиный нос.

Ниже — бархатный отворот утреннего шлафрока, черный шелковый шарик пуговицы, согнутая рука с длинными пальцами держит визитную карточку:

Григорий Григорьевич Луцкий

Полковник Генерального Штаба

Следующий клубок дыма заволакивает карточку. Через окно: жалюзи открыты. С улицы холодок. Бледное, холодное осеннее солнце.