Ахмет Хатаев - Покаяние «Иуды»

Увлечение Эди философией восточных единоборств некоторыми партийными начальниками в системе госбезопасности, считающими, что советская система физического воспитания есть высшее достижение человека в этой области, открыто не одобрялось. Он этому не противился и никогда официально относительно духовного содержания своих занятий не высказывался. Внешним их проявлением была демонстрируемая им при необходимости эффективная техника различных школ восточных единоборств, которой ничего толкового противопоставить эти деятели не могли. В таких случаях им приходилось молча принимать реальность, особенно, когда по предложению руководителей правоохранительных ведомств он демонстрировал технику защиты от вооруженного противника или силу удара при разбивании голыми руками и ногами кирпичей и досок. Но Эди не останавливался на достигнутом и шел по пути, на котором каждый раз возникали все новые и новые вопросы.

Вот и сегодня, погруженный в себя, искал ответ на вопрос, почему вчера не смог убедить Андрея словом, дать ему убедительный сигнал на уровне биополя, что так поступать нельзя. «Выходит, мои знания еще недостаточны для решения такой задачи, так как знанием является то, что можешь применить на практике, знать и действовать — это одно и тоже. Выходит, я еще на начальном отрезке этого бесконечного пути и чтобы учить тому, как по нему идти, я с ним должен слиться. Тысячу раз прав учитель, когда говорит, что если человек побежден страстями и окружен темнотой, он не может увидеть этот путь, так как он едва различим и потому доступен немногим».

Эди вышел из состояния медитации через тридцать минут: к нему вновь вернулось состояние равновесия, полного ощущения себя во времени и пространстве, готовности к действию. Посмотрев на часы, которые показывали без десяти двенадцать, он повесил на плечо дорожную сумку и направился к административному зданию санатория.

На подходе к зданию его встретила Оксана.

— Эди, я сегодня совершила поступок — приходила к вам, хотела попрощаться, но вы были на море. Жалко, что так поздно решилась. Надеюсь на ваше возвращение и продолжение совместных занятий, — промолвила она, протягивая ему руку.

— Оксана, у вас все получится, не забывайте только смотреть противнику в глаза, не упуская из виду все остальное, что происходит вокруг вас. А что касается возвращения, откровенно скажу, мне бы хотелось, здесь неповторимый климат, но посмотрим, как распорядится судьба, — подчеркнул он, легко пожимая ее руку.

— Только поскорей бы все это случилось, — произнесла она дрогнувшим голосом и посмотрела на него полными слез глазами.

Эди, удивленный увиденным, отпустил руку девушки и, чтобы как-то снять возникшую неловкость, предложил проводить его до автомашины.

Оксана улыбнулась и сказала:

— Вот видите, я умею смеяться через слезы, хотя мне и на самом деле очень грустно. Но к машине не пойду, не хочу никому ничего объяснять. Прошу, возвращайтесь, как только сможете, для меня это очень важно. Здесь мой телефон, позвоните, если захотите меня услышать.

Затем она ушла, ушла, не дожидаясь ответа, как будто боялась услышать, что он не вернется, не позвонит. Лишь удалившись на некоторое расстояние, она обернулась и помахала ему рукой.

Эди, проводивший Оксану долгим взглядом, махнул в ответ и продолжил путь, ощущая в себе неожиданно появившееся желание запомнить ее лицо, походку, голос и эти градинки слез на длинных ресницах.

В условленное время он и сопровождающий его оперативник выехали в Симферополь. По прибытии на место чекист, решив все вопросы, связанные с оформлением посадки Эди в самолет, уехал в Ялту. В аэропорту было многолюдно и шумно. Зал ожидания напоминал разбуженный курортным периодом человеческий муравейник. Неутихающий шум изредка перекрывался звучащими из мощных репродукторов монотонными женскими голосами, делающими объявления о рейсах самолетов.

До вылета оставалось более часа, и он решил подойти к доске объявлений, чтобы посмотреть рейсы из Москвы. Он все еще лелеял надежду, что сможет вернуться сюда через несколько дней и продолжить отдых. Неожиданно его окликнули. Повернувшись на голос, он увидел Андрея, который направлялся к нему.

— Привет, ты что уезжаешь? — спросил он.

— Да. Ну а вы что здесь делаете, — намеренно акцентируя на слове «вы», ответил Эди.

— Через два часа улетаю в Минск, мне здесь больше делать нечего. Хотел Оксану уговорить вернуться в Белоруссию. Не захотела теплое море оставлять. Предложила мне перебираться, но это нереально. Меня ни за что не переведут сюда.