Евгений Иванов - Судьба ликвидатора [СИ]

8 августа 1961 года Сташинский, вернувшись домой после занятий, увидел в дверях вчетверо сложенную записку. Он быстро развернул ее. На желтой бумаге, неизвестным размашистым почерком, были начертаны четыре ничего не значащих слова: «Зайдите на почту получить телеграмму». Единственным адресатом, от которого Богдан ждал сообщений, была Инге, поэтому, не заходя в квартиру, он побежал на почту, которая находилась в двух кварталах от его дома. К счастью, в это время в почтовом отделении очереди не было, и Богдан протянул записку вместе с паспортом молоденькой девушке, отвечавшей за выдачу корреспонденции. Та, в течение нескольких секунд, нашла нужную телеграмму в лежавшей рядом пачке. Она невольно бросила беглый взгляд на ее короткий текст, и сразу же, виновато опустив глаза, протянула ее Богдану. Она даже не посмотрела на его паспорт, быстро извинилась и выскочила из своей кабинки, забыв передать Сташинскому ведомость для росписи в получении корреспонденции. Он пробежал глазами по ее содержанию: «Петер умер. Пожалуйста, приезжай». На лбу Богдана выступила испарина.

«Боже, только бы это не оказалось правдой» — первое, о чем подумал он. Ему не терпелось позвонить Инге по телефону, но он прекрасно понимал, что их разговор будет прослушиваться и правды в любом случае он не узнает. Нужно идти к руководству и решать вопрос о выезде в Берлин.

Ровно через час он был на Лубянке.

— Я могу попасть на прием к Георгию Аксентьевичу? — с порога спросил он у адъютанта, сидевшего в приемной.

— Георгия Аксентьевича сейчас нет и когда он будет, я не знаю. — Не отрывая головы от бумаг, многозначительно заявил капитан и после непродолжительной паузы, добавил, — Но я в курсе Вашей проблемы. — Поэтому зайдите к подполковнику Александрову, он ждет Вас.

Сташинский в ответ только удивленно поднял брови, и ничего не ответив, вышел из приемной.

Подполковник Александров Юрий Николаевич был недавно назначен направленцем в 13 отдел ПГУ и курировал нелегальную работу в Западной Германии и ГДР. Всю свою сознательную жизнь он прослужил в разведке и, как никто другой хорошо знал ее изнутри, поэтому Сташинского он принял достаточно радушно и с пониманием.

— Проходи и присаживайся Богдан, — пожал руку ему подполковник. — Я думаю, тебя не удивит, что мы уже в курсе твоего горя.

— Не сомневаюсь. — Буркнул в ответ Сташинский, зная, что телеграмма попала на почту после перлюстации. — Не первый год в органах и уже привык к тому, что каждый мой шаг находится под чутким контролем товарищей.

— А как ты хотел? — развел руками Александров, — В нашем деле полным доверием к себе не может похвастаться никто. Это уже специфика нашей работы.

Он протянул лист бумаги сотруднику и ручку.

— Пиши рапорт на выезд в Берлин. — Он немного потянулся всем телом к Сташинскому и, понизив голос, добавил:

— Скажу честно, что по поводу твоего выезда в Германию был категорически против руководитель аппарата КГБ генерал-майор Коротков, но Александр Николаевич, — он имел ввиду Шелепина, — все же вошел в твое положение и разрешил тебе попрощаться с сыном.

— И на том спасибо. — Недовольно отозвался Сташинский и подвинул ближе к себе лист бумаги.

— Должен тебя предупредить, — продолжал направленец, — что поедешь на похороны не один. Я буду тебя сопровождать. Извини, но такое условие выдвинуло наше руководство.

— Мне до такой степени не доверяют? — с грустной усмешкой спросил Богдан.

— Глупый вопрос. — Безобидно возразил Александров. — В первую очередь это нужно тебе ради собственной безопасности.

— А что мне может угрожать в Берлине? — удивился Багдан и отложил в сторону ручку. — В последнее время почему-то все ограничения моих передвижений связывают именно с вопросами собственной безопасности.

— А ты не думал о том, как тебе отнесутся родственники Инге? Ведь они наверняка узнали от нее, кто ты есть на самом деле. Ты уверен, что информация о тебе и твоих делах в Мюнхене, уже не попала через них в БНД или даже в ЦРУ? Поэтому мы не можем предугадать, как будут разворачиваться события в условиях новых обстоятельств. Может, тебя убьют сразу же, как только ты появишься в Берлине. Между прочим, у нас есть обоснованные предположения, что вашего сына могли отравить американские или западногерманские спецслужбы.

— Глупости. Все это. А какой интерес я могу представлять для спецслужб США и ФРГ? — с недоверием спросил Сташинский и вновь усмехнулся. — Если я даже жену не посвящал в специфику своей деятельности.