Тим Себастиан - Шпион под подозрением. Спасские ворота

— Нет, ничего особенного.

— Вы провели здесь весь вечер?

— Нет, мы вернулись уже в первом часу, — поспешно сообщил Дмитрий. — Точнее, в самом начале первого.

Начальник вернул паспорт Ирине, и милиционеры, козырнув, вышли.

Когда дверь за ними закрылась, Ира повернулась к Дмитрию и сказала:

— Присядь, нам надо поговорить.

Было странно наблюдать, как Дмитрий отнесся к ее словам. Удивляясь своему спокойствию, Ирина сухо поведала ему, что она дочь репрессированного еврея-отказника, что живет она по поддельным документам, что это ее друзья подложили бомбу в подъезд общежития.

Говорила она не больше трех минут, а в конце напомнила, что их имена занесены в милицейский протокол. Достаточно одного телефонного звонка из уличного автомата, за две копейки, чтобы его карьера пошла прахом. Партия не простит ему общения с диссиденткой и террористкой. А теперь, пусть он попробует донести на нее. Ну же, подонок, беги за милицией, еще не поздно!..

Но Дмитрий не пошевелился. Он сидел молча, опустив голову, словно большой ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

Затем, когда она оделась и собралась уходить, Калягин заговорил. Говорил он очень тихо, шепотом, но она слышала каждое его слово. Он дал клятву. Она тоже поклялась, только молча, про себя. Уже наступило утро четверга.

С этого дня и до конца жизни ни он, ни она не забывали своих обещаний.

Внизу в подъезде под ногами скрипело битое стекло, пол был засыпан штукатуркой, а стены и потолок почернели от копоти. Ничего страшного, просто небольшой фейерверк. «Коммунисты любят устраивать салюты», — вспомнились слова Анатоля.

На улице группами стояли милиционеры. У тротуара приткнулась пожарная машина. Вопреки ожиданиям, никто Ирину не остановил, даже, похоже, не обратил внимания. Быстрым шагом она пересекла площадь, завернула за угол и направилась к вокзалу.

Заключенный Джеймс Долинг, отбывающий срок за государственную измену, получал свою почту в соответствии с тюремными правилами — во вскрытом конверте со штампом тюремной канцелярии и синими карандашными закорючками цензора на страницах письма.

Через несколько месяцев он научился различать руку каждого из цензоров, а когда пометки одного из них исчезли и по тюрьме прошел слух, что тот вышел на пенсию, Долинг обратился к нему с письмом, поблагодарив за внимание и чуткость. Правда, оно не дошло до адресата, как, впрочем, и все остальные письма Долинга — таково было негласное распоряжение.

Поэтому Джеймс Долинг сначала сильно удивился, когда к нему начали поступать письма, минуя тюремную канцелярию: просто кто-то подсовывал их под дверь камеры во время прогулки.

На конвертах не значилось ни его имени, ни обратного адреса. На первый взгляд письма были странными, хотя содержали вполне четкие инструкции.

Настолько четкие, что когда «невидимка» (так поначалу окрестил Долинг их автора) стал навещать его в тюрьме, Джеймс Долинг точно знал, о чем пойдет разговор при очередной их встрече.

— Доброе утро, Стюарт, — сказал он мужчине, входящему в комнату свиданий.

— Привет, Джеймс. Как самочувствие, старина? Еще каких-нибудь пятнадцать лет, и вы покинете этот гостеприимный кров.

Долинг кисло улыбнулся. Его не обманывал дружелюбный тон посетителя, слишком хорошо он знал этих людей.

Они никогда не простят ему, будут ненавидеть до самой его смерти. Особенно этот — высокий, холеный, с упрямым подбородком и седеющими усиками отставного колониального чиновника. Дерьмо, тупица.

— Итак, что мы будем проходить на сегодняшнем уроке? — устало произнес Долинг и, стряхнув пылинку с рукава тюремной робы, откинулся на спинку металлического сиденья.

Его гость опустился на стул напротив.

— Думаю, имеет смысл вернуться к событиям прошлого лета, когда вы еще работали в посольстве в Москве. Не возражаете? — Посетитель вопросительно поднял брови. — Согласитесь, это были не худшие времена для вас, не так ли? Приятная должность начальника посольской канцелярии, красавица жена… Словом, у вас должны сохраниться самые лучшие воспоминания о том лете, верно?

Долинг удрученно опустил голову. Теперь Стюарту была видна его сильно облысевшая розовая макушка. Поникшая тщедушная фигурка предателя казалась по-детски беззащитной.

— Но ведь мы говорили об этом в прошлый раз, — жалобно протянул он. — Может, лучше я расскажу о первых контактах с КГБ?