Андрей Троицкий - Москва 1979

Некоторое время Борис сидел за письменным столом перед телефонным аппаратом и смотрел в окно. Он жил на первом этаже, окно закрывала кованная решетка, выходило оно на стену соседнего дома, старую кирпичную стену всего в двух метрах от его окна. Борис придвинул телефон и набрал номер, подошла какая-то женщина, он попросил по-русски Станислава. Мужской голос звучал молодо.

— Вы меня вряд ли помните, — сказал Борис. — Хотя… Такое не забывается. Мы виделись давно при трагических обстоятельствах. Черт, не представляю, с чего начать… Помните, семьдесят девятый год, Карелия. Деревенька в несколько домов… Не знаю, зачем я позвонил. Просто не мог иначе.

— Вы не обознались случайно?

— Нет, я вас видел сегодня в сквере на Пятой авеню. Вы сидели на лавочке и курили. Ну, ваше лицо показалось знакомым. Меня зовут Борисом Зотовым.

Повисла долгая пауза, показалось, что Лыков положил трубку.

— Тот самый?

— Да, это я.

— Хм… Вы знаменитый человек. О вас в свое время много писали газеты. А потом описание вашей жизни я встречал в разных документальных книгах. Да, вы стали мировой знаменитостью. До сих пор есть разные мнения о том, как вам удалось уйти от погони и пересечь границу СССР…

— Ну, это совсем просто. Но пока сказать не могу, до поры до времени. Я набрался наглости и решил предложить: может, встретимся? Где вам удобно. Просто поговорим. Столько лет прошло.

— Можно, — неожиданно согласился Лыков. — Подъезжайте на Брайтон. Знаете место, где на пляже в шахматы играют, беседку? Хоть сейчас?

В первых сумерках Борис добрался до места, оставил машину на улице, свернул, по деревянном мосткам вышел к пляжу и на ближней скамейке увидел Лыкова. Тот, заметно волнуясь, поднялся навстречу, секунду раздумывал, протягивать ли руку, — и не протянул. Сели рядом, произнесли несколько вежливых общих фраз и замолчали. Над океаном кричали чайки, в ресторанах, витрины которых выходили на пляж, уже было полно людей. Лыков достал сигареты, закурил.

— Ну, как сложилась жизнь? — спросил он.

Борис рассказал, где жил и чем занимался. Лыков выслушал, спросил о чем-то, снова закурил и сказал:

— А я не думал, что здесь окажусь. Но вот приехал и начал все с чистого листа.

— Ясно, — кивнул Борис. — Может, по рюмке?

Они зашли в кафе, сели за столик у витрины, взяли мясную закуску и бутылку водки. Лыков смотрел куда-то в даль, на океан и далекие огоньки кораблей.

— Почему ты тогда меня не добил? — спросил он.

— Не захотел, — сказал Борис. — Мы почти одного возраста. Я подумал, что тебя ждет мать и вообще… Еще рано было умирать. Значит, у тебя все в порядке?

— Ранение скоро зажило, — сказал Лыков. — Сделали операцию, вытащили пулю. Когда выписался из госпиталя, меня на полгода отстранили от оперативной работы, а дальше все пошло, как было. Я работал в центральном аппарате КГБ еще десять лет. И потом написал рапорт и ушел.

— Жалеешь?

— Ни разу не пожалел. Вспоминаю ту прошлую жизнь и думаю: а со мной ли это было? В СССР построили шесть лодок проекта "Акула". Да, самых больших в мире, самых опасных для американцев. Позже три лодки распилили на металлолом. А три, никому не нужные, ржавеют у стенки. Господи, а ведь это было самое грозное оружие страны. Нет больше КГБ, нет СССР… Россией управляют барыги, валютчики, спекулянты, которых мы когда-то ловили у магазинов "Березка". От которых в 1979-м году, перед Олимпиадой, чистили Москву. Да, вот как жизнь повернулась…

— А сюда зачем приехал?

— Из-за детей, у меня их двое. Теперь уж почти взрослые. Хотелось, чтобы они получили хорошее образование. И жена настаивала. У нее здесь больше родни, чем в России. Я не стал спорить: какая разница, где жить. Хоть мир посмотрел, — и то ладно. Я на судьбу не в обиде.

— Я тоже не в обиде, — сказал Борис. — Правда, у меня детей нет. Но сестра жива. И неплохо себя чувствует, даже работает.

— А ты не боялся все эти годы? Ну, что тебя найдут и организуют несчастный случай или инфаркт? Или автомобильную аварию?

— Я не был уверен, что меня станут искать. Все эти годы спецслужбы России, внешняя разведка занималась какими-то своими делами. Спецслужбы получили большие деньги, льготы, привилегии. Им было не до Бориса Зотова. Здесь меня охраняли, хотя бы в первое время. А сейчас, когда столько лет прошло, бояться уже нечего.

Они помолчали, потому что говорить было не о чем.

— Что ж, рад за тебя, — сказал Лыков. — И за твою сестру.

Он посмотрел на часы, сказал, что спешит, надо идти. Он поднялся и, все так же, не подав руки, ушел.