Вячеслав Каликинский - Посол. Разорванный остров [publisher - 1С-Паблишинг]

Теперь красавица превратилась в тучную, вздорную по характеру вдову с тремя подбородками. Она редко кому улыбалась, а при слове «русский» или «Россия» лицо Виктории и вовсе каменело.

Если не принимать во внимание патологическую ненависть протестантки Виктории к русскому православию, которое она считала «византийским пережитком» и религией, оправдывающей деспотизм, то в отношениях Англии и России были две занозы. В политике – победоносные русские военные экспедиции генерала Кауфмана, всё ближе, к тревоге англичан, подбирающегося к Индии – главной жемчужине британской короны. Второй занозой была возмутительная, и при этом совершенно не маскируемая Александром его связь с Екатериной Долгорукой.

Первая причина недовольства и опасения британцев вызывала у Александра саркастическую улыбку – русский самодержец знал о смехотворности подозрений относительно продвижения России на юг, но язвительные комментарии и прозрачные намёки английских газет на скандальные факты из его личной жизни вызывали у него сильнейшее раздражение. Получая из рук князя Горчакова очередную кипу английских газет с отчёркнутыми статьями о «русском адюльтере под сенью трона Романовых», Александр не раз в гневе швырял газеты на пол и запальчиво поминал канцлеру дедушку Крылова и его басню относительно соринки в чужом глазу и бревна в собственном.

– Как эта старая дура смеет упрекать меня в порочащих связях и разврате, ежели сама делит своё королевское ложе то с писателишкой Дизраэли, а то и вовсе с плебеем, собственным камердинером Брауном! Не иначе как перед тем, как затащить их в постель, она вешает вечером своё пуританское целомудрие в шкаф, вместе с париками и юбками!

И не было, пожалуй, ничего удивительного в том, что, получив в 1872 году письмо Виктории, в котором она от имени младшего сына Альфреда просила для него руки великой княжны Марии, Александр обрадовался возможности отыграться. Под его диктовку великая княжна тут же написала принцу вежливый отказ – полив, отметим справедливости ради, его слезами разочарования. Надо ли говорить, что унизительный для английского королевского дома отказ «русских варваров» привёл Викторию в настоящее бешенство!

Между тем со своим будущим женихом единственная и любимая дочь Александра II Великая княжна Мария познакомилась за два года до этого в Дармштадте, столице герцогства Гессен и Рейн. Венценосный жених именовался принцем Альфредом Эрнстом Альбертом фон Саксен-Кобург и Гота, герцогом Эдинбургским, графом Ульстера и Кента.

Дав «старой английской дуре» злорадный щелчок по её заносчивому носу, Александр, впрочем, скоро пожалел о своей опрометчивости. Во-первых, он любил единственную дочь Марию едва ли не больше других своих детей и не мог не видеть, что своей политикой разбил её влюблённое в Альфреда сердечко. Очень ценил Александр и то, что младшая дочь не осуждала, в отличие от прочих домочадцев, его связи с Долгорукой. Мария беззаветно любила отца и считала его выше всякой критики.

Ну и отношения с Англией надо было, разумеется, как-то восстанавливать. Но как теперь их восстановишь?

Положение спасла императрица Мария Александровна. Она сумела убедить супруга – который, кстати говоря, только и ждал, что его переубедят, – в необходимости английской партии для их дочери. Альфред был единственным принцем, который искренне нравился юной Марии. Она настаивала на том, что ни герцогу Вюртембергскому, ни прочим принцам никогда не завоевать сердце их единственной дочери. Любящему отцу ничего не оставалось, как капитулировать. И в июне 1873 года, уже от имени императрицы Марии Александровны, королеве Англии была послана телеграмма, приглашающая принца Альфреда и его мать прибыть в Югенгейм, куда была намерена подъехать и великая княжна Мария. Матерью жениха, как легко догадаться, была королева Великобритании и Ирландии, императрица Индии Виктория I, Александрина фон Ганновер.

Теперь пришла пора заартачиться «старой дуре» Виктории! Для смотрин невесты сына она назначила не континентальную Европу, а Лондон, и направила Александру приглашение прибыть туда. Русский император счёл такое путешествие для славянской гордости неприёмлемым. Обстановку не разрядило даже компромиссное предложение императрицы Марии Александровны о встрече царствующих особ и их детей в Кёльне, на полпути между столицами. Виктория ни в какую не соглашалась, и в Петербурге несколько приуныли: неужели все свадебные приготовлениями зашли в тупик?