Евгений Ивин - Откровения секретного агента

— Нет! — воскликнула Люба, вся покраснев до корней волос. — Никогда! Не делай этого! Это будет дурным знаком!

— Какой уж тут дурной знак! Слава Богу, что мы все же разгадали этот проклятый ребус. Но будем делать вид, что мы лопоухие, ничего не понимаем. А про меня говори, что стал слаб на головку, многое забывает. Одного нельзя выпускать на улицу. Для верности нотариуса вызовем домой, чтобы он тут составлял завещание. Может, кто и поинтересуется. Глядишь, и отстанут. Хотя вряд ли Абрамыч мне простит предательство, если я даже и буду шизиком. Пока существует красная книжка…

Недели три прошли спокойно, я уже обходился без костыля.

Мы с Любой съездили на рентген. Чашечка хорошо срослась, но боль в коленке я иногда ощущал. Хирург сказал, что так будет целых полгода. Почти каждый день ездил в спортзал и хорошенько там разминался, потому что после травмы у меня ослабла прыгучесть, движения ног стали менее резкими. Моя жена, как верный оруженосец, ездила со мной в спортзал и тоже понемногу занималась спортивной гимнастикой: чтобы легко родить, надо иметь сильное тело — это ей внушил врач.

Так прошли еще две недели, я уже вышел на работу. Мои коллеги встретили меня радостно и сочувственно. Для них попасть под машину и остаться живым — это равносильно вернуться с того света.

— Ты в рубашке родился, — сказала Саша Алиханова.

— Англичане говорят: «с бриллиантом во рту». Отметим такое важное событие, как мое возвращение из небытия.

Саша улыбнулась и сказала мне тихонько:

— Мы думаем, это не случайно. Твои старые враги еще живы.

— Какие враги? — сделал я удивленные глаза.

— Твои секреты — это секреты полишинеля. Мы ведь читаем американские журналы, особенно когда речь идет там о наших людях. Вспомни художника Рогова, его имя было в статье рядом с твоим.

— Саша, то, что произошло, не имеет никакого отношения к тому, что было. Никакого! И нет ничего случайного, во всем есть своя закономерность. Такова философия.

Значит, в редакции давно знают, откуда я пришел в АПН, но деликатность не позволяла им лезть ко мне с вопросами.

Я перестал бывать на дипломатических приемах: ходить туда и затыкать уши от информации, более того, не иметь возможности выполнить ни одну информационную просьбу послов — лучше там не бывать и ни с кем не встречаться.

Однако не так-то просто разорвать дружеские отношения с Зурейкатом, Шаммасом, Хамидом. Первым позвонил посол Иордании Абдулла Зурейкат:

— Сегодня у нас небольшое торжество, мы бы очень были рады увидеть вас и вашу супругу. Будут только близкие друзья из арабских стран.

Люба не проявила особой радости и восторга, очевидно, на ней отложили отпечаток те несчастья, которые нас постигли. Поэтому и выбор одежды не занял у нее много времени. Ей очень шел голубой цвет; она знала, что мне нравится ее голубое платье. Люба выглядела в нем действительно как небесное создание, хотя глаза у нее были как у печального ангела.

— Люба, загляни в гардероб и подбери там себе соответствующие глаза. С такими глазами к друзьям не ходят.

Она улыбнулась, и мне стало приятно, что настроение, как ртутный столбик, сразу скакнуло у нее на несколько делений вверх.

Ужинали мы при свечах в небольшом зале и, кроме четырех пар послов с супругами, никого не было.

— Почему мы не видели вас на приеме в алжирском посольстве? — спросил господин Бузири. — Моя супруга жаждет познакомиться с вашей женой.

Мадам Бузири с блестящими украшениями в волосах подошла с приветливой улыбкой.

— Наджиб мне рассказывал о вас, теперь я вижу, в кого влюбился весь арабский мир.

Я перевел, и Люба-умница витиевато ответила:

— Я не предполагала, что выйду замуж за Анатолия, и поэтому пренебрежительно относилась к изучению иностранных языков. Сейчас я об этом очень пожалела. Я смогла бы выразить без переводчика свое восхищение вашей красотой!

Потом Шаммас познакомил Любу с Басимой, которая странным взглядом окинула ее и не смогла скрыть блеска в глазах. Свечи не позволили разглядеть, что это был за блеск, но я догадался, что в них была ревность.

Посол Судана приехал один. Хамид, мужественный красавец-мулат с ритуальными шрамами на щеках, поклонившись Любе, поцеловал ей руку и сразу же увел ее от меня. Он немного говорил по-русски, и Любе было приятно с ним общаться без переводчика.

Вечер был хорошим и приятным, но ничем не примечательным, разве что Басима все же снизошла до Любы и пригласила ее в субботу вместе побывать в магазинах, которые ей рекомендовали. Переводчицей с ними поедет Галя, секретарь посла.