Владимир Зырянцев - Мата Хари. Раздеться, чтобы выжить

С помощью Риты и Джима доктор обработал рану Федора, закрыл ее тампоном, снова перевязал, сделал раненому несколько уколов. Потом он измерил температуру — оказалось 114 градусов по Фаренгейту.

Пока Рита мучительно соображала, сколько же это по привычному ей Цельсию, доктор покачал головой и сказал:

— У него сильный жар. Значит, воспалительный процесс идет вовсю. Но я сделал уколы, они должны подействовать. На данный момент этого достаточно. Завтра я наведаюсь к вам еще разок. Вечером дайте пациенту две таблетки аспирина. Вы умеете делать уколы?

— Да, — сказала Рита.

— Вы, я вижу, профессиональная медсестра, миссис. Сделаете ему на ночь укол. Ампулу, шприц и пенициллин я вам оставлю. Когда очнется, дайте много теплого питья. На этом я вас оставлю, — проговорил доктор и исчез.

Джим тоже направился к двери, но вернулся.

— Может, вы пройдете со мной, миссис? — осведомился он. — Так будет удобнее.

— Что?..

— Тэд всегда оставлял часть товара у себя. Наверно, он и сейчас хотел бы так поступить. А вдвоем перегружать и нести удобнее, не так заметно. Вы идете? Только сумку возьмите.

Рита мало что поняла из его слов, но покорно взяла хозяйственную сумку и вышла наружу. У подъезда стоял «Форд» Тэда. Джим огляделся, не следит ли кто за ними, потом открыл багажник. Там одна на другой лежали автомобильные шины.

«Значит, он и правда торгует шинами?» — мелькнуло в голове у Риты.

Но тут Джим засунул руку внутрь верхней покрышки и шепнул ей:

— Подставляйте сумку. Ближе, пожалуйста.

Она поднесла сумку к самому багажнику и почувствовала, как на ее дно улегся какой-то тяжелый предмет, потом еще два. Отчетливо звякнуло стекло.

— Я думаю, хватит, — сказал Джим, закрывая багажник. — Если что, звоните мне, вот телефон. — Он протянул ей визитку. — Удачи вам, миссис. Рад был познакомиться. Жаль, конечно, что при таких обстоятельствах. Вы молодчина! Пока! — Он уселся за руль их «Форда» и укатил.

Рита внесла тяжелую сумку в дом, закрыла дверь и только тогда заглянула внутрь. Там лежали довольно большие, по полторы пинты, бутылки. Обычно в них продают молоко. Но сейчас в этой посуде было явно что-то другое. На кухне Рита открыла одну из них и сразу почувствовала характерный запах виски.

Она поставила бутылки на стол, прошла в комнату и села у постели Федора. Он все так же был без сознания.

— Значит, ты у меня бутлегер, — прошептала Рита, глядя на него. — Вот откуда у тебя деньги и постоянная готовность к опасности.

«Что ж, я ведь и ожидала чего-то подобного, — подумала она. — Это не худший вариант. Чем-то похоже на работу контрабандиста. Он никого не грабит, не убивает, просто дает людям то, в чем они нуждаются. И вообще, о чем я думаю? Неужели собираюсь его судить?

В конечном счете мне все равно, чем он занимается. Лишь бы выжил. Главное, чтобы затянулась эта рана».

Федор оставался без сознания до самого утра. Тогда он ненадолго очнулся, и Рита напоила его горячим чаем. Любимый хотел ей что-то рассказать, объяснить, но она не дала ему говорить.

— Молчи! — заявила Рита, положив ладонь на его рот. — У тебя сейчас нет сил, чтобы о чем-то говорить. Я сварю тебе куриный бульон. Ты должен немного поесть.

Она пошла на кухню варить бульон, а когда вернулась, Федор опять был без сознания. Рита позвонила в театр, предупредила, что сегодня не сможет выступать. Не придет и в ближайшие два дня, потому как лежит пластом с высокой температурой. Мистер Самуэльсон был очень недоволен и сделал ей строгое внушение. Кажется, он даже намекнул, что готов расстаться с актрисой, которая внезапно уходит из спектакля.

Но ей было все равно. Если придется расстаться, то пусть так и будет. В конце концов, полгода в одном театре — слишком большой срок.

«Нет, — сказала она себе. — Дело не в сроке. Просто я чувствую, что театр потерял для меня всю свою притягательность. Не такая уж я великая актриса, да и певица не самая лучшая. Зато у меня есть любимый человек, которому я готова посвятить жизнь. Он занимается интересным и опасным делом. Я хотела бы ему в этом помогать. Да, не отказалась бы».

Но пока рано было говорить о том, чем она хотела бы заниматься. Сейчас речь шла о жизни и смерти Федора.

В течение этого дня он еще несколько раз приходил в себя. Она кормила его бульоном, давала аспирин.

Вечером температура у раненого еще повысилась, он стал бредить, кричать:

— Джим, гони! Что ты тащишься как черепаха? Боишься, что оштрафуют за превышение скорости? Сверни вот здесь. Нет, они не отстают. Я буду стрелять!