Евгений Коршунов - Под белым крестом Лузитании

На крыше у полуметрового бетонного парапета, прямой как трость, стоял генерал с большим морским биноклем в руках и смотрел в сторону буша. Комендант что-то почтительно докладывал ему, держась на полшага сзади.

До заката оставалось еще часа два, и обитатели форта не спеша готовились к ночи. Африканцы, работавшие на огородах, потянулись к приоткрытым воротам форта. У жилых блокгаузов зачадили жаровни, резко запахло пальмовым маслом. Кривоногий сержант менял часовых-наблюдателей у пулеметов на башнях.

Внезапно у ворот возникла какая-то суета. Караульные поспешно распахнули их пошире, и кучка солдат в пятнистой форме торопливо вошла на территорию форта. На скрещенных руках двоих, обняв их за шеи, сидел раненый с перебинтованной головой. Следом на самодельных носилках из шестов, связанных лианами, несли еще троих.

— Что случилось? — не оборачиваясь к оцепеневшему коменданту, резко спросил ди Ногейра.

Капитан Гомеш тревожно подался вперед, всматриваясь в солдат, потом повернулся и, ни слова не говоря, загрохотал коваными каблуками по бетонным ступеням лестницы. Через минуту он уже неуклюже бежал через пыльную площадь к воротам, у которых вокруг самодельных носилок собралось плотное кольцо солдат.

— На войне, как на войне. — Генерал опустил бинокль и обернулся к Майку. — Вы согласны со мною, капитан?

Майк опустил голову:

— Если каждый патруль будет терять по три человека…

— Вы хотите сказать, что это слишком высокая цена за…

Ди Ногейра помедлил, подбирая и взвешивая слова.

— За остатки нашего величия? Нет, капитан Браун, мы платим кровью за предательство цивилизованного мира, который бросил нас один на один с варварством, да еще лицемерно разглагольствует о гуманности.

В его словах прозвучали презрение и горечь.

— Но мы горды своей миссией Посмотрите!

Он вытянул руку в сторону вертолетов. Оранжевые лучи солнца, быстро погружающегося в синие заросли буша, били прямо в огромные белые кресты на бортах тяжелых машин.

— Эти кресты были на щитах наших доблестных предков, сражавшихся за святой гроб господень, на славных знаменах Писарро, несшего европейскую цивилизацию дикарям Южной Америки. Эти кресты сегодня с нами здесь, в Африке!

Словно устыдившись своей неуместной патетики, генерал вдруг умолк, а потом приказал усталым, будничным тоном:

— Узнайте, в чем там дело, капитан…

…Капитан Браун решительно вклинился в кольцо потных солдатских спин. В центре этого кольца со скрещенными на груди руками лежали убитые. В открытых остекленевших глазах отражалось быстро гаснущее небо. У одного из разорванной на груди куртки торчал обломок золотистой бамбуковой палочки.

«Так ведь это же стрела», — поразился Майк.

И только тут он увидел коменданта, который с участием склонился над раненым, сидевшим прямо на земле и опиравшимся спиной на зеленый ящик походной рации.

— Мы… шли впереди — Микель, я и лейтенант… Они хотели покончить с нами без шума. Лейтенант даже не охнул, когда в него влепили этот вертел. Микель… успел шарахнуть очередь по зарослям… Но тут его срезал снайпер. Если бы я не бросился на землю… — раненый застонал.

Капитан Гамеш выпрямился.

— Унесите их, — приказал он. Майк поразился твердости его голоса. Сейчас в отсутствие генерала это был совсем иной человек. Но в следующий момент, когда комендант обернулся и увидел Майка, он опять стал прежним робким смешным человеком в военной форме.

— Лейтенант Ферейра убит, — почему-то извиняющимся голосом сказал он. — О, если бы вам удалось убедить его превосходительство… Даже если бы улетели только ваши «алуэты», они, — Гомеш кивнул в сторону джунглей, — может быть, поверили бы, что вы улетели тоже…

— Но почему вы так уверены, что мятежники знают все, что творится в стенах форта? — не выдержал Майк. — В конце концов, на войне, как на войне! — Он поймал себя на том, что заговорил патетическим тоном ди Ногейры.

Гомеш горько усмехнулся.

— У каждого из этих парней… убитых сегодня… в Португалии осталась мать. А может, и невеста… — Он бессильно махнул рукой и понуро пошел сквозь поспешно расступающееся перед ним кольцо солдат.

«У него ведь пятеро детей», — вспомнил Майк, глядя вслед коменданту.

Когда Майк поднялся на крышу комендантского дома, уже стемнело. Где-то неподалеку, в темноте, чихнул и лихорадочно затарахтел движок, и свет прожекторов, установленных на пулеметных башнях, устремился за стены форта.