Жан Брюс: Рождество для шпиона

Большие часы на верхушке квадратной башни вокзала Педро II показывали четыре часа пять минут. Был канун Рождества и казалось, что весь Рио-де-Жанейро, несмотря на жару и духоту, высыпал на улицы, чтобы в последние часы перед праздником сделать покупки.

Остановленный красным светом на углу Праса да Република, Бенто Итикира на секунду отпустил руль и торопливо вытер платком пот, стекавший по его оливковому лицу. Итикира был довольно взволнован и встревожен. Последняя инструкция, полученная им, гласила: «Следующая встреча в субботу, 24 декабря, в четыре часа дня, на стоянке напротив Канделарии». А из-за этих пробок он уже опаздывал на долгих пять минут, не добравшись до конца Авениды. Итикира жалел, что не поехал по набережным, где движение никогда не бывает таким напряженным, как здесь.

Зеленый свет. Он нервно нажал на газ, но почти тотчас вынужден был снова затормозить. И тут вдруг раздалась невообразимая какофония гудков. Бенто Итикира тоже судорожно давил на клаксон, одновременно разразившись потоком непристойных ругательств. Напряжение спало, и он сделал усилие, чтобы успокоиться. Ему нельзя было волноваться. Он машинально нащупал запястье, частота пульса испугала его.

Мальчишки, игравшие в сквере на площади, стукнули мячом по кузову его «форда», ответившего каким-то мрачным гудением. Бенто Итикира от этого звука вздрогнул, сердце его подскочило, и несколько секунд он не мог даже вздохнуть. Потом он ругнулся на мальчишек, прибежавших за своим мячом, но они его не услышали.

Какая все-таки жара! Он снова вытер лицо платком и с горечью подумал, что Бразилия вовсе не та страна, где Рождество немыслимо без снега. Как и всегда, отправляясь на встречу с Борисом, Итикира оделся в штатское, но без формы он никогда не чувствовал себя удобно. Все его раздражало. Он заерзал на сиденье, ощущая каждый шов одежды, и нервно ежился, будучи уверен, что на пиджаке между лопаток уже выступило пятно пота...

Наконец, застывший поток машин дрогнул и начал двигаться. Итикира почти нормально доехал до руа да Косейсао, где красный свет опять остановил его. Он воспользовался остановкой, чтобы еще раз проверить, не забыл ли он положить катушки с микрофильмами в отделение для перчаток. Борис наверняка будет доволен.

Зеленый свет. Несколькими рывками «форд» тронулся с места. Ну, а если Борису не понравится, то будет очень плохо. С непривычки Бенто было трудно выполнить это задание, но он старался и, похоже, стал отличным фотографом. Борис потратил свои деньги не впустую, подарив ему «контакс».

Запирая Авенида Президенте Варгас, наконец-то возникли перед ним беломраморные башни и купол Канделарии. Перекресток с Авенида Рио Бранко он проехал без затруднений. Часы церкви показывали четыре часа двадцать минут.

На площади было много машин. Бенто медленно проехал мимо двух или трех свободных мест, не подходивших ему.

Борис уже приехал. Его «форд», абсолютно идентичный «форду» Итикиры, стоял напротив здания Боависты. Темно-синяя машина с открытым верхом освободила соседнее место. Это не было случайностью. Человек, управлявший ею, наверняка был другом Бориса. Он ждал приезда Итикиры, с тем чтобы освободить ему место.

Бенто Итикира поставил свою машину рядом с другим «фордом». Это Борису пришла в голову мысль использовать две совершенно одинаковые машины: одного года выпуска, одинакового цвета, с одинаковой внутренней обшивкой. Это была хорошая идея. До того Бенто Итикира встречался с Борисом вне Рио, в лесу за Петрополисом. Это было опасно и не нравилось Бенто.

Он выключил зажигание и, нащупав пульс, последил глазами за секундной стрелкой хронометра. Девяносто семь... Это было много; слишком много. Он поморщился, достал из кармана записную книжку и на странице, соответствующей данному дню, записал под полудюжиной таких же заметок: П. 97.

Затем он вышел из машины и направился в церковь.

Канделария, «Носса Сеньора Да Канделария», была самой богатой церковью в Рио, церковью для богатых. Если в не задумка Бориса, Итикира никогда бы не стал ходить в нее. Ни в детстве, если даже бы его родители жили в Рио, ни тем более сейчас, когда он ни в какого бога не верил.

Он вошел в храм, прохлада приятна удивила его. Поскольку был канун Рождества, освещение храма было ярким и каменные колонны и стены всех цветов – зеленого, красного, синего – горели тысячей огней.