Эдвард Айронс - Задание - Лунная девушка

– Да, в Иране его предали политической анафеме, – кивнул Дарелл. – Я думал, шах приказал посадить его в тюрьму.

– Он сбежал и скрывается.

– Значит, девушка у Хар-Бюри.

– Мы не знаем, – вздохнул Игит. – Что касается наводки на Исфахан, то она смутная и неопределенная. Американцы из археологической экспедиции, работающие в Персеполисе, недалеко от Дашт-и-Кавир, в жуткой пустыне, утверждают, что видели ее на верблюде.

– На верблюде?

– В караване, держащем путь на север, в пески.

– Прямо Алиса в стране чудес, – заметил Дарелл.

– Остальное тебе доскажут в Тегеране, – пообещал Игит. – Она красивая девушка. Ты получишь удовольствие, разыскав ее.

Когда Дарелл приземлился в Тегеране, лежавшем под сенью горы Демувенд, там шел редкий летний дождь. Как всегда, таксист попался чрезвычайно темпераментный; разноцветные трамваи сверкали, брызгая водой из-под железных колес; жизнерадостный полицейский на посту у площади Юсефабад с беззаботной элегантностью игнорировал моросящие капли, хотя его гордые усы промокли и поникли. Дождь не ослабил невыносимой жары. Но он демократично капал и на велосипедистов, и на белые фуражки военной полиции, и на курсантов военной академии в мундирах, и на крыши из рифленого железа, и на нео-ахеменидские скульптуры древних лучников у Национального банка, где Дарелл поменял золотые швейцарские франки на местную валюту. Было четыре часа дня, когда появился Ханниган, пробираясь через толпу школьников с бритыми головами и школьниц с косами и в серых фартуках. Тегеран, основанный каджарской династией в качестве столицы в 1796 году, во многих своих районах казался примитивным и незавершенным. Ханниган, который был представителем секции "К" в посольстве, выглядел одновременно взъерошенным и недовольным.

– Добро пожаловать в наш персидский рай, Каджун.

У Рэйфа Ханнигана были бледно-зеленые блестящие глаза и масса рыжих веснушек на невыразительном лице. Сквозь помятую легкую одежду просматривались широкие плечи. Его глаза эльфа не отрывались от прохожих, оказавшихся в это время у кафе неподалеку от Парк-отеля, где зарегистрировался Дарелл. Движение по бульварам Шах-Реза и Фирдоуси казалось оживленней, чем несколько лет назад. Неподалеку от старой площади Тап-Хун в живописных магазинчиках в беспорядке перемешались итальянские аккордеоны, американские кремы для волос, немецкие пишущие машинки, парижские духи, а в книжных лавках медицинские книги о сексе соседствовали с брошюрами на фарси о диалектическом материализме. Ханниган покосился на двух мужчин, приветствующих друг друга поцелуями, и тяжело вздохнул.

– За мной следили, Каджун. Я не мог от них избавиться. Ты его видишь?

– Вижу, – ответил Дарелл. – Третий столик справа. Ченг Ханг Та-По. Будда, придерживающийся сталинистской линии. Как я понимаю, его интересует сложившаяся ситуация.

– Он посмотрел на нас. Держись, парень, он идет сюда, а для этого нужна чертовская наглость.

Ханг Та-По представлял из себя гору желтой улыбающейся плоти, которая скользила между столиками с грацией лебедя в деревенской заводи. На нем был двубортный костюм в старорусском стиле, облегавший внушительную фигуру. Его густые черные седеющие волосы были жесткими, как щетина у борова. Он легко ступал на подушечках пальцев, напоминая японского борца сумо, и продемонстрировал своеобразную элегантность в солидном кивке Ханнигану и в медленном торжественном повороте головы при взгляде на Дарелла.

– Туда, где упала жертва, слетаются стервятники, – произнес он на безупречном английском.

– Если это Конфуций, в чем я лично сомневаюсь, – спокойно заметил Дарелл, – то он в вашей стране сейчас не в почете.

– Вы правы. Это мое собственное изречение. Никто не удивился вашему приезду, мистер Дарелл.

Та-По улыбнулся.

– Как и вы, сэр, не удивились, увидев меня. Мы знаем вас достаточно хорошо и уже наметили день расплаты за то многое зло, которое вы нам причинили.

– Вас могут вышвырнуть из страны за эти слова, – улыбка Дарелла была словно высечена из камня.

– Мы все очень скоро станем persona non grata, если не совсем тривиальный вопрос о моей соотечественнице не прояснится.

– Вашей соотечественнице?

– Я буду с вами откровенен, – заявил Та-По. Его черные глаза сверкнули и погасли. – Мы считаем, что Таня Успанная принадлежит Китаю, что бы там Советы про нее ни заявляли.

– Она сделала свой собственный выбор, – возразил Дарелл.