Александр Щелоков - Стреляющие камни

И вот теперь, разглядывая змею, он уловил в ней удивительное сходство с той боевой пружиной,…

В памяти промелькнуло все, что он когда-либо слыхал о змеях. Кто-то ему рассказывал, что есть змея-стрелка, которая, завидев жертву, с силой разжимается и взлетает в воздух, превращаясь в разящий ядовитый дротик. Она бьет в самые уязвимые места, и увернуться от ее удара не хватает времени самым ловким животным и людям.

Курков прикинул расстояние между змеей и своим лицом. С отчаянной безнадежностью понял — отскочить ему не хватит времени.

Змея смотрела на человека не мигая, и он обреченно догадался — это прицельный взгляд. Он сам, когда брал на мушку кого-либо, выцеливал спокойно, не моргая.

Стараясь не дразнить змею резкими движениями. Курков отвел глаза и теперь наблюдал за гадом боковым зрением. Он увидел, что змея вдруг расслабила петли и опустила голову.

Сдвинуться с места, отползти в сторону в тот миг для Куркова означало положить конец операции. Внезапность была бы утрачена, замысел боя рушился. Моджахеды только что втянулись в лощину. Они предельно осторожны и внимательны. Стоит им обнаружить засаду раньше, чем основные силы займут теснину, трудно предположить, как пойдет схватка и в чью пользу она закончится.

А змея, жившая вне тактической обстановки, по своим змеиным законам, была совсем рядом. Пристальным, немигающим взглядом она еще раз посмотрела на Куркова и опять заструилась, складываясь в мощные петли.

По сыпучему каменистому откосу три разведчика-моджахеда быстро приближались к гребню. Они шли на Куркова, скрытые увалами небольшой выемки от глаз других стрелков. Только он, капитан Курков, должен был и только он один мог в тот момент видеть врагов. Только он, даже если змея бросится на него, мог встретить их огнем.

«Ладно, — решил Курков, отчаявшись, — хрен с ним, пусть кусает! Минут пятнадцать еще проживу, это точно».

Моджахеды были метрах в двадцати, змея — в полуметре.

Курков положил палец на спуск. Нажал плавно, спокойно. Автомат в его руках ожил, забился тугой дрожью.

Будто наткнувшись на невидимую стену, моджахеды остановились. Левый, худощавый и черный, неудобно опрокинулся навзничь. Пальцы его, должно быть, свело, и автомат, упавший на грудь, бился в последней судороге, отбрасывая сверкающие гильзы. Ударяясь о камни, они звенели, будто падающие монеты.

Бой, как пожар, подожженный Курковым, уже полыхал по всей лощине. Стреляя, капитан лишь какую-то долю секунды помнил о змее.

Второго кашшафа он срезал у самой своей позиции. Тот упал, ткнувшись головой в бурый камень. Третий — массивный, в зеленой чалме — замахнулся, пытаясь швырнуть гранату. Курков рывком, вкладывая в бросок всю быстроту и силу, кинулся вперед и перехватил руку врага у запястья. От толчка моджахед стал падать навзничь, потянув за собой капитана.

Падая, моджахед разжал пальцы, и тяжелая стальная болванка гранаты звякнула о землю. Изловчившись, Курков пнул ее что было силы. Нога заныла от боли. Но граната все же сдвинулась с места и, глухо тукая, покатилась с откоса. Взрыв ее, невидимый сверху, хлопнул где-то внизу.

Моджахед оказался здоровым и сильным. Только первоначальный толчок, в который капитан вложил всю силу, помог ему опрокинуть тяжелое жилистое тело врага. Теперь положение изменилось.

Моджахед не стал отталкивать Куркова. Наоборот, он плотнее прижал его к себе и, перевалившись на бок, подмял капитана. Курков пытался подогнуть ноги, чтобы оттолкнуть про-тивника, упереться ему в живот коленями, отбросить его, но девяносто чужих килограммов не поддавались. Ко всему от врага пахло чесноком, бараньей требухой и прогорклым салом. От этого запаха тяжелый комок тошноты поднялся к горлу и перехватил дыхание.

Сухая, будто костяная, рука моджахеда легла капитану на горло и сдавила его. Дыхание перехватило, на глаза стала наплывать темная пелена. И вдруг снова оказалось, что мир полон свежего, прекрасного воздуха и света. Глубоко вздохнув, Курков оттолкнул врага и вскочил. Рядом с собой он увидел солдата Рыжикова — Васю Тихого, как звали в роте незаметного молчаливого паренька. Рыжиков стоял, опустив штык, и растерянно глядел на лежавшего у его ног моджахеда.

— Ты, Рыжиков? — спросил капитан, обалдело оглядываясь по сторонам. — Ложись! Чем ты его?

Уже лежа солдат облизал губы и доложил:

— Штыком.

— Спасибо, Вася, — сказал капитан. — Живем дальше!

Ущелье гремело, искрилось трассами без малого целый час. Отряд амера Рахматуллы полег на голых камнях. Не было ни одного живого, который не оказался бы раненым. Плотно поработала засада. Война сняла обильную жатву.