Джеймс Сигел - Кружным путем

– Пожалуйста, – выдавил из себя Пол.

В гостиной сделалось пугающе темно. Галина закрыла ставни на всех окнах, кроме одного. Похоже, наступает момент, когда все должны закричать: «Сюрприз!»

«Нам преподнесли сюрприз», – подумал Пол.

И в следующую секунду потерял сознание.

Темнота.

Но не полная. Сквозь черноту мелькали бесконечные видения и сны. Словно очень долго сидишь в кинотеатре.

Ему было одиннадцать лет, и он внезапно испугался темноты. До этого не боялся, а вот сейчас перетрусил. Может быть, оттого, что так темно было на верхней площадке лестницы, где его мать до недавнего времени снимала квартиру. И не просто темно – плотная темнота душила, как наброшенное на голову шерстяное одеяло. «Мама отдыхает, – сказал отец. – Она спит. Не беспокой ее».

Он пробрался вверх по лестнице, где неприятно пахло лекарствами. Прислушался из-за двери и различил звуки телеигры – звонок, голос, фальшивый смех зрителей.

На самом деле его мать не спала. Было бы здорово открыть дверь и оказаться в ее объятиях. Но в комнате чернота была еще мрачнее, чем в коридоре. Только мягко мерцал экран портативного телевизора со скошенными заячьими ушами антенн.

Он не сразу понял, что на кровати лежало чудовище.

На последний Хэллоуин он наряжался скелетом – во все черное, только на руках и ногах были нарисованы белые кости.

Это был такой же скелет. Во сне он поднял костлявую руку и поманил его к себе.

В этот миг он проснулся. Кино кончилось.

– Утро, – проговорил парень.

Так он здоровался с ними каждый день, с тех пор как они его научили. Это вышло случайно. Просто он присутствовал в комнате и слышал, как Пол, очнувшись после того, как потерял сознание на полу у Галины, спросил у Джоанны, который час: «Что сейчас – утро?»

Парень повторил слово несколько раз, словно пробуя на вкус. И теперь так здоровался с ними.

В это утро, которое стало их третьим или четвертым в этом месте, парень ждал ответа.

– Доброе утро, – отозвалась Джоанна.

Парень поставил на пол завтрак – колбасу с кукурузными лепешками – и ушел.

Они находились в каком-то доме в Колумбии.

Но где именно в Колумбии, невозможно было узнать, поскольку их наружу не выпускали. Окна были забиты. И не доносилось почти никаких звуков – только отдаленный шум проезжающих машин да долетающие бог знает откуда мелодии и крики попугая. Они понимали одно: это не был дом Галины.

Их куда-то перевезли.

Вызывающая чувство клаустрофобии комната с засаленными матрацами на полу и двумя пластмассовыми стульями. В углу ведро.

Вот и все.

В то утро Джоанна очнулась первой. Ей не удалось привести его в чувство, хотя она перепробовала все – разве что не прыгала на нем. Тогда она попыталась открыть дверь. Не получилось. Зато смогла приоткрыть ставень, но только для того, чтобы убедиться, что окно за ним накрепко забито досками.

Когда Пол пришел в сознание и пьяно огляделся, то увидел, что Джоанна сидит на полу, раскачивается и причитает:

– О Боже… О Боже…

Он, конечно, попытался ее успокоить, а сам старался разобраться в том, что произошло, и сбросить отупение, пеленой обволакивавшее голову. Джоанна казалась удивительно далекой, даже когда он обнимал ее, словно куда-то упрямо отодвигалась. И Пол понимал почему.

– Извини, Джоанна, – проговорил он. – Извини за то, что тебе не поверил.

– Ничего. О'кей. Все в порядке.

– Понимаешь, подменить ребенка… Это казалось настолько смехотворным! Я не мог себе представить…

– Где она, Пол? – прервала его жена. – Чего они хотят?

На этот вопрос было непросто ответить.

В первый день они никого не видели, кроме того парня. Он, как и остальные, был одет в пятнистый камуфляж. Держал винтовку, которая казалась слишком велика для него. Ему было не больше четырнадцати лет. И он ничего не говорил, кроме своих «добрых утр».

На следующий день появился некто более важный: мужчина лет тридцати. Пол, кажется, узнал его лицо – успел увидеть в последний момент, прежде чем выяснилось, что он лежит на полу и пялится в потолок.

– Мы не занимаемся политикой, – начал Пол, как только этот человек вошел и закрыл за собой дверь. – Я работаю в области страхования. – Это напомнило ему кое о чем еще. – Мы не богаты.

– Вы полагаете, мы бандиты? – повернулся к нему незнакомец. Он говорил на сносном английском. На плече у него висела штуковина вроде «Калашникова», но агрессивности он не проявлял, наоборот, вроде бы даже сочувствовал.