Михаил Прудников - Операция «Феникс»

— Но, Рома, вся эта история бросает на нас тень. Ведь эта повестка…

— Ну и что? — Он живо повернулся к жене. — Что повестка? Разве Вадим ребёнок? Пусть отвечает за свои поступки сам. На меня может бросить тень только моё поведение, мои ошибки.

— Но Катя — твоя дочь… — прошептала жена, округлив глаза. — И ты несёшь за неё ответственность.

— Наверное. Но до определённого возраста. Они с мужем взрослые люди. И пусть не думают, что сумеют свои неурядицы прикрыть моим именем.

— Рома, что ты говоришь? По-моему, твоя работа высушила у тебя все чувства.

Смеляков усмехнулся.

— Ну, ты всегда отличалась страстью к драматическому искусству.

— Ты же должен воздействовать на детей. — Жена подошла к нему, присев рядом на стул. — Ведь у тебя же есть характер. Ты же умеешь влиять на других людей. Ну, например, на подчинённых.

Смеляков тяжело вздохнул.

— Может быть, — проговорил он после паузы. — Но я им не навязываю свою волю. Самая главная ошибка — навязывать свою волю. Человек, если он только человек, должен сам уметь управлять собой. Кстати сказать, в институте я никого не насилую. Я даю возможность проявить себя каждому. Может, поэтому мы и сумели добиться кое-чего.

— Рома, ты увлекаешься! При чём здесь институт? Речь идёт о твоей дочери.

Смеляков склонился над журналом.

— Что ты хочешь? — спросил он наконец, подняв голову.

— Поговори с Катей, с Вадимом. Всё это ужасно неприятно.

Смеляков нахмурился. С дочерью он поговорить не против, но с Вадимом? Он представил себе его самодовольную физиономию, его крупное, сильное тело красивого животного и невольно в душе поднялась волна неприязни. Говорить с этим тунеядцем, прожигателем жизни? Нет! И противно, и бесполезно. Смеляков не одобрял выбора дочери, хотя понимал её как женщину. Красота подкупает. Но он не мог понять, как она не могла разглядеть своевременно его внутреннюю сущность.

— У него отобрали права, — продолжала жена.

— И правильно сделали. Давно пора. Что ещё за мода садиться за руль пьяным?

Жена вздохнула.

— Он дал мне слово, что больше этого не будет.

— И ты поверила?

— Рома, но он муж нашей дочери. Надо бы ему помочь. Всё-таки без машины неудобно — далеко ездить на работу.

— Ничего, доберётся на общественном транспорте.

— Но, может быть…

— Никаких но… И не вздумай обращаться за помощью к моим знакомым. А с дочерью я поговорю…

В понедельник, едва только Рублёв переступил порог рабочего кабинета, ему позвонил Петраков.

— Сергей Николаевич, зайдите ко мне.

Петраков взволнованно расхаживал по кабинету, ероша свою густую с проседью шевелюру.

— Вот, читайте, — протянул он вошедшему Рублёву лист бумаги.

«Просим всё своё внимание сосредоточить на том, чтобы установить фамилию автора изобретения и возможности вступления с ним в контакт», — пробежал Рублёв машинописные строчки.

Это была расшифрованная записка, найденная в тайнике на могиле купца Маклакова.

— Что вы скажете? — спросил Петраков, когда Сергей Николаевич вернул ему текст записки.

— Скажу, Анатолий Васильевич, что разведка противника, безусловно, интересуется новой антиракетой. Дело это вполне естественное: ведь мы с вами ожидали подобных действий со стороны противника. Но не знали, с какой стороны эти действия последуют.

— Пока у нас есть только одна зацепка — Горбоносый. Кто он? Знает это только Вадим. Займитесь-ка им, Сергей Николаевич, вплотную.

Рублёв замялся.

— Тут есть одно щекотливое обстоятельство. Может быть, кто-нибудь другой?..

— В чём дело? Выкладывай. — Петраков посмотрел на Рублёва с любопытством. — Что случилось?

— Почти невероятная история. Видите ли… — Сергей Николаевич с трудом подбирал слова. — Я познакомился с девушкой… И, как бы вам это сказать… В общем, у меня в отношении её серьёзные намерения…

— И прекрасно! Красивая? — Петраков был явно польщён откровенностью Сергея.

— Сами понимаете, для меня лучше нет…

— Ну что ж, очень рад! В свидетели возьмёшь?

— С удовольствием. Но тут, понимаете, такое дело… Она дочь Смелякова. Я узнал об этом совершенно случайно…

— Ого! — воскликнул полковник. — Как же это получилось?

Рублёву пришлось рассказать всё от начала до конца. Петраков слушал его внимательно, постукивая кончиком карандаша по столу…

— Да, ситуация! — вырвалось у него.

— Понимаете, Анатолий Васильевич, помимо моей воли к служебному делу примешалось личное. Может быть, вы отстраните меня от операции?