Дональд Гамильтон - Палачи

Согласен: Мак любит загадочность - сплошь и рядом безо всякой видимой нужды. Только в нашем деле это небезопасно.

Я вернулся в отель, уплатил по счету, забрал оставленный саквояж. Слоняться по диким пустошам Бергена, волоча на себе сорок фунтов обременяющей поклажи и ни одного огнестрельного приспособления, было вредно для здоровья. Прямо из комнаты позвонил по некоему номеру в Осло - за двести миль к востоку, за внушительной горной грядой. Прозвучало полдюжины гудков. Отозвался мужской голос.

- Прист в порядке, - уведомил я.

- В порядке, - донеслось издалека.

Положив трубку, я показал телефону язык. Да, касаемо благонадежности и просто надежности, Хэнк Прист мог обретаться вне подозрений. При последней встрече, во Флориде, я и сам не желал бы лучшей поддержки. Прист мог считаться отличным конгрессменом - покуда не обозлил избирателей. Мог даже стяжать известность, как сообразительный и толковый капитан боевого корабля. Полагать иначе было несправедливо. Но какого черта позабыл старый морской волк в Бергене? Твидовый костюм, английское произношение, бледноликая томная брюнетка напротив...

Ладно, ладно. Что бы ни позабыл в Бергене капитан Прист, я избегаю играть в паре с любителем. Только нынче, кажется, никто никого не спросил: карты сданы, свечи горят - играй, голубчик...

Я подхватил саквояж, сбежал по лестнице, рассчитался и вызвал такси до Festnungskaien, что в приблизительном переводе может значить Крепостная Бухта. Наверное, благодаря старинному каменному бастиону, высящемуся на близлежащем холме.

Корабль, покоившийся у пристани, казался во мраке черным и громадным. По ближайшем рассмотрении выяснилось: далеко не новое, судно было чистым и свежевыкрашенным. Не роскошный лайнер, конечно; рассчитывать на соответствующее обслуживание и мечтать не следовало. Одинокий субъект, который обретался на палубе возле трапа, лишь проверил мой билет, сообщил, что каюта расположена палубой ниже, по правому борту, и предоставил мне добираться туда собственным попечением - высматривая путь и волоча саквояж безо всякой посторонней помощи.

Норвежцы зовут океан "магистральным шоссе номер один". Соленые хляби также известны в качестве Hurtigrutten - "быстрого пути". Разумеется, плыть на корабле куда быстрее, несли топать на своих двоих - да и чем катить на своих (или нанятых) четырех, ибо дороги, ведущие вдоль холмистого, скалистого, донельзя искромсанного фьордами побережья, выписывают зигзаги неимоверные. Там, где вообще существуют.

Если у вас живое воображение, главную часть Скандинавского полуострова можно уподобить большой собаке, вставшей на передние лапы у пожарной колонки - Дании. Брюхо и опорные конечности пса, омываемые Балтикой и Ботническим заливом - это Швеция. Спину, именующуюся Норвегией, почесывает атлантический прибой. Город Осло пристроился под собачьей мордой, а Берген - прямо на ней, где-то меж носом и ушами.

Корабельные пути ведут вдоль спины к очень короткому хвостику - мысу Нордкап, который лежит далеко за чертой Полярного Круга, и спускаются к расположенному подле самой русской границы городу Киркенес - анальному отверстию, коль желаете полностью завершить начатое уподобление. Там - собачья задница: и в прямом, и в переносном смысле.

Плавание вдоль всего побережья отнимает примерно одиннадцать дней и в разгаре лета пользуется великим успехом у солнцепоклонников, прыгающих от восторга почти на макушке земного шара и созерцающих дневное светило двадцать четыре часа кряду. Глухой зимой пассажиров становится гораздо меньше. Говорят, никому не по душе круглые сутки пялиться в темноту.

По счастью, с моим билетом столь далеко не заберешься. Мне предстояло добраться до Свольвера, что на Лофотенских островах, лежащих неподалеку от материка, напротив порта Нарвик - незамерзающей гавани, откуда круглый год вывозят шведскую руду. Именно из Нарвика и плывет она зимою, когда Ботнический залив покрывается сплошными льдами.

Простите за географическое отступление. Такие вещи попросту вспоминаешь, если ни черта не разумеешь в происходящем. Имела география касательство к нынешнему заданию, или не имела; и чего ради надобно плыть в Свольвер - если сумеем добраться: в нашем деле билет вовсе не гарантирует благополучного прибытия, - ведали только бессмертные боги, да еще девица по имени Мадлен.

Я наспех проверил обе каюты и не обнаружил потайных микрофонов. Мадлен объявилась минуту спустя, когда я стоял посреди своей скромной обители, угрюмо размышляя: каким непостижимым образом норвежцы - отменно крупный, кряжистый народ - ухитряются спать на самых узких и коротких постелях в мире. Бергенская гостиница - недешевая, между прочим, - предложила мне двуспальную колыбельку, рассчитанную на пару недоношенных новорожденных близнецов. А крохотную каюту снабдили спальными полочками - язык не повернулся бы назвать их койками, - где ни вширь устроиться, ни вдоль расположиться не было мыслимо. Особенно с моим ростом.