Дональд Гамильтон - Палачи

- Думаете, Эвелину опознали? - насупился Прист. - Я считал задание совершенно секретным.

- Если бы опознали, - возразил я, - не стали бы медлить до последнего мига. Зачем рисковать, умыкать мисс Барт... виноват, Бенсон, из-под носа у обученного телохранителя? Простите невольную и неоправданную похвальбу... Можно ведь было и на пристани по голове ударить, и в аэропорту! Нет, капитан: ребятки знали название судна и каюту; а девушку приметили, когда билетер начал растолковывать ей дорогу, назвал палубу и дверь... Проводили, удостоверились, укокошили.

- Но экипаж?

- Экипаж, - невесело ухмыльнулся я, - справедливо счел мерзавца простым пассажиром, взявшимся помочь молодой красавице. Которая, в свой черед, решила, будто перед нею член экипажа. Умело, подонок, оделся - ни то, ни се, ни матрос, ни посторонний. Даже меня обманул. Мадлен отправилась в каюту: напудриться, причесаться. Носильщик, безусловно, потащил вослед ей чемоданы...

- Вам полагалось непрерывно приглядывать за нею! - перебила девица в сером пальто.

- Конечно, сударыня! Безусловно! Благодарю за учтивое напоминание! Миновало шесть минут, я встревожился, вышел...

Прист слушал весьма внимательно.

- ...Думаю, Мадлен рылась в сумке, ища немного мелочи - помощничку на чай. Парень упер ей в спину дуло, вывел на палубу, ко внешнему борту, оглушил и перекинул через поручни. Потом воссоединился с дружком, по всей видимости, несшим в это время караульную службу. И оба тихо-мирно вернулись наблюдать за погрузкой. Только я мысленно забрался в их шкуры, прикинул, как орудовал бы сам, - а скорость отлива знаю. Выудил Мадлен, успел выслушать... Оживить не в силах. Человечества минус Мадлен Барт.

- Эвелина была очень славным товарищем! - окрысилась девица. - И вы, мистер Хелм, по крайности, могли бы хоть немного...

- Прекратите, - сказал я. Некогда каяться в ошибках или проливать слезы над убитыми, золотко. Пароход отчаливает через двадцать пять минут. А на севере дожидаются и уповают...

- Их постигнет разочарование, - процедила бледноликая девица. Прист, припомнил я, назвал ее Дианой. Не больно смахивает на Диану.

- Если мы решили разговаривать безо всякого, сожаления, - добавила девушка, - и безо всяких околичностей, посмотримте правде в глаза. Эвелина мертва, ничего не попишешь. Даже промокнув и продрогнув, ее, как подметил мистер Хелм, не оживить. И затеи не спасти...

- Тут вы крепко заблуждаетесь, - отпарировал я. - Как раз промокнув и продрогнув, можно вполне пособить затрещавшему по швам делу. Особенно, если сунуть голову прямо под водосточную трубу. Вашу голову, сударыня.

Глаза девушки распахнулись.

- Что-о?

- Слишком светлые волосы отрастили, - пояснил я, - о несравненная Диана Икс, или как вас там... Но мокрые пряди потемнеют. А потом подыщем хорошую, стойкую краску. Пока же будет весьма уместно поднять капюшон пальто, приклеить влажные локоны к лицу - и, с Божьей помощью, никто не заподозрит подмены.

- Вы спятили! - выдохнула девица. Повернулась к Присту, неуверенно пробормотала: - Ведь он и правда сбрендил, да, Шкипер?

Настал мой черед обращаться к старику.

- Прежде чем отправиться в лучший мир, Эвелина Бенсон сообщила несколько любопытных вещей. В том числе: северная публика ожидает женщину - только не знает, какую именно. Мадлен Барт не видали в лицо. Народ, по всему судя, робок; ударится в панику, завидев мужчину, и мне с ними не договориться. Но присутствующая госпожа Икс вполне сойдет за женщину... Девица заговорила негромко и озабоченно:

- Меня зовут Лоуренс, мистер Хелм. Диана Лоуренс.

- Приветствую тебя, о Диана Лоуренс, - отозвался я. - И что же дальше?

Забавно: сейчас, когда первоначальное ошеломление миновало, девица выказывала признаки любопытства. Мой сумасшедший замысел явно заинтересовал ее. И всерьез. И не только потому, что брюнетку держали рядом с Хэнком Пристом, отвечавшим за всю затею, любовь, или привязанность, или простое чувство долга... Я вспомнил, как умирающая назвала Диану "бледной, влюбленной, словно кошка, тенью".

Но в глазах девушки блистал вовсе не благородный пламень самопожертвования, свершаемого ради возлюбленного старца. Я отметил неподдельный, девяносто шестой пробы и чистой воды интерес. Наверное, бледное существо, облаченное в серый цвет с головы до пяток; существо застенчивое и несловоохотливое, втайне мечтало превратиться в бесшабашную Мата Хари. Соблазнительную, не ведающую страха, всесокрушающую.