Дональд Гамильтон - Гибель Гражданина

Тина опустила подол и стояла, глядя оценивающе, взвешивающе. Вступительный экзамен прошел успешно, однако она до сих пор не уверилась во мне, после стольких лет мирной беззаботной жизни.

Я уже выдерживал такой взгляд. Отчетливо помню собеседование, устроенное Маком при первой же встрече. Дотошным расспросам подвергали каждого рекрута - и немедленно. Я так полагаю, но говорить наверняка могу лишь о себе самом: до известного дня каждого кандидата учили и тренировали отдельно, чтобы в случае непригодности парень вернулся в часть, не унося в голове чересчур много любопытных сведений.

Помню маленький невзрачный кабинет, похожий на все последующие маленькие невзрачные кабинеты, где мне приходилось докладывать и получать приказы; помню маленького седовласого человека с холодными серыми глазами и о чем он говорил, покуда я стоял по стойке смирно. Он был в штатском и не требовал никаких военных ритуалов, я понятия не имел, есть ли у него чин, и если есть, то какой, - но счел за благо не рисковать.

Каким-то образом я уже чуял: эта служба как раз для меня - если примут - и не преминул извлечь наибольшую возможную выгоду из хорошо выпрямленной спины и частого обращения "сэр". Я пробыл в армии достаточно и понимал, что возьмут, в сущности, любого, кто умеет стрелять, отдавать честь и говорить "сэр". Впрочем, когда у вас рост шесть футов четыре дюйма, пускай вы даже худой и костлявый, слово "сэр" звучит не заискивающе - просто скромно и вежливо.

- Да, сэр. Хотелось бы узнать, зачем я сюда направлен, сэр. Очень хотелось бы.

- У вас хороший послужной список, Хелм. И с оружием обращаться умеете. Уроженец Запада?

- Да, сэр.

- Охотник?

- Да, сэр.

- Горная дичь?

- Да, сэр.

- Водоплавающая?

- Да, сэр.

- Крупная дичь?

- Да, сэр.

- Олень?

- Да, сэр.

- Лось?

- Да, сэр.

- Медведь?

- Да, сэр.

- Свежуете сами?

- Да, сэр, если нет помощников.

- Отлично, - сказал он. - В нашей работе нужен человек, не боящийся испачкать руки.

Он продолжал разговор, глядя на меня оценивающим взглядом. Эту службу отличает целенаправленность, пояснил Мак. Вы - военный, и когда враг нападает на вашу часть, будете отстреливаться, правда? А прикажут атаковать - выскочите и от души постараетесь уложить еще нескольких. Приметесь, так сказать, произвольно выбивать солдат из массы противника. Вы славитесь меткостью и, невзирая на офицерский чин, в один прекрасный день вполне можете сощуриться сквозь оптический прицел, карауля бедного одиночного олуха на расстоянии четырехсот-пятисот ярдов. И снова жертвы окажутся совершенно случайными. Что, если мы предложим повоевать и послужить более разборчиво?

Мак сделал паузу - достаточно долгую, предполагающую ответ. Я сказал:

- Вы подразумеваете, скрадывать дичь прямо в среде обитания, сэр?

Не постигаю, как вообще он умудрился продать свой замысел командованию. Должно быть, пришлось потрудиться: Америка чертовски праведна и сентиментальна, даже на войне. Все армии, не исключая нашей, воюют по неким писаным правилам, - а в правилах такого, разумеется, не писано.

Понятия не имею, где и от кого получал он приказы. Интересно воображать эту сцену. Не представляю подтянутого выпускника Вест-Пойнта отдающим подобный приказ на простом и внятном английском языке. Эти распоряжения, безусловно, не записывались, вы не обнаружите никаких архивных сведений в Министерстве Обороны - кажется, так именуют нынче сию могучую, сплоченную организацию.

Обычно я рисую себе комнату для совещаний: у двери стоит часовой, глубокая секретность, высший генералитет - и Мак, безмолвный, одетый в серый костюм, сидит и слушает.

- Этот сволочной фон Шмидт, - говорит Первый генерал.

- Да, фон Шмидт, командующий истребительным полком, - говорит Второй генерал. - Их база возле Сен-Мари.

- Умный джентльмен, - говорит Третий генерал. Все происходит в Лондоне или где-то неподалеку, и каждый успел нахвататься чисто британских словечек. - Он уже сменил бы Геринга, если бы научился сгибать свою гордую прусскую шею. И если бы его привычки не были такими отвратительными, хотя у Геринга не лучше. Насколько я понимаю, в радиусе ста километров от Сен-Мари не сыщется женщины с полным комплексом конечностей и органов, не удостоившейся генеральского внимания. А знаки внимания у него чертовски причудливые. Такие причуды и у Крафт-Эббинга не описаны.

Мак ерзает на стуле, совсем легонько. Рассказы о зверствах всегда нагоняли на него скуку. Мы убиваем людей, говорил он, вовсе не за то, что эти люди - сучьи дети, - тогда пришлось бы перестрелять половину человечества. Мы не ангелы-мстители, мы - солдаты, ведущие войну особым способом.