Дональд Гамильтон - Устрашители

— Продолжаю. Для мирного репортера вы располагаете чересчур уж богатой и впечатляющей коллекцией шрамов, природа которых не подлежит сомнению. Так заключил доктор Де-Лонг. Даже для репортера, сознательно искавшего переделок и передряг. Многовато. И прелюбопытнейшая подробность: почти все они полустерты умелым хирургическим вмешательством, пластическими операциями. Словно кто-то заботился, чтобы прилюдно скинув рубаху, вы не привлекли к себе излишнего внимания окружающих. Не вызвали ненужных толков.

— А-а-а! — Я искренне расхохотался: — То-то олухи из королевской конной изучали меня вместе с местными эскулапами! Де-Лонг должным образом уведомил власти? Да?

Лилиенталь казался немного смущенным.

— По правде говоря, да. Профессиональный долг велит сохранять врачебную тайну, однако существует еще и гражданский долг. Мы никак не могли быть уверены, что найденные при вас документы не подложны. Или не похищены.

— Значит, решили, будто из хляби морской выуди ли головореза, гангстера, наемника, израненного при совершении загадочных и совершенно омерзительных действий?

Я расхохотался опять.

— Но ведь Китти Дэвидсон определенно сказала: это Поль Мэдден, мой жених!.. О, понимаю: преступный сговор, черный умысел... Как это называется? Поддерживать легенду? Правильно, доктор? Лилиенталь засопел.

— Признаю: исследованию подвергались даже самые мелодраматические теории, хотя королевская конная полиция быстро установила, что личность мисс Дэвидсон, равно как и ее репутация не вызывают сомнений.

Гораздо тяжелее оказалось получить сведения о вас, ибо вы подданный другой страны...

— И?

— Ив конце концов из Вашингтона прибыл ответ.

— Господин Лилиенталь, я сгораю от нетерпения! Скоро воспламенюсь на ваших глазах! Выкладывайте!

— Отпечатки ваших пальцев безусловно совпадают с отпечатками, принадлежащими Полю Горацию Мэддену, добропорядочному репортеру, никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах не нарушавшему законов.

Я вздохнул с невыразимым облегчением — отчасти искренним.

— Н-да, будь иначе, у двери наверняка сшивался бы полицейский охранник. Правильно? Теперь вернемся к моим очаровательным шрамам. С какой стати они смущают вас?

— Принято думать, что мистера Мэддена изрешетили во Вьетнаме, после чего мистер Мэдден выздоровел и занялся более безопасной работой, фотографируя животный и птичий мир.

Воспоследовало молчание. Покорный слуга нахмурился.

— Но если есть разумное объяснение, чем вы смущены, доктор? Что вас грызет?

— Грызет?

Пришел черед нахмуриться Лилиенталю, но врач овладел собою и рассмеялся.

— О, конечно! Грызет... Он опять заговорил серьезно и сосредоточенно:

— Мой гражданский долг исполнен, мистер Мэдден. Пора вспомнить о долге врачебном. Добрый совет лекаря пациенту: не теряйте ни сил, ни времени, пытаясь припомнить нечто, никогда не случавшееся. Но и официальным источникам не верьте всецело.

— Сказкам о Вьетнаме? — осведомился я с небольшой расстановкой. — Балладам о героическом фоторепортере, бросавшемся под обстрел, дабы сделать неповторимые снимки?

— В точности так. Шрамы ваши оставлены оружием холодным и огнестрельным, пулями самых разнообразных калибров. Подобное количество ран попросту невозможно получить в течение одной неудачной стычки. Доктор Де-Лонг до хрипоты твердил об этом полицейским, но вы представляете, как склонны внимать блюстители порядка утверждениям, которые усложняют задачу и обременяют следователей...

Поднявшись, Лилиенталь сухо сказал:

— Насколько разумею, вы вполне готовы к выписке из больницы, мистер Мэдден. Всего хорошего.

— Доктор, — молвил я, — вы, кажется, чем-то изрядно взбешены. Чем же, если не секрет? Поколебавшись, Лилиенталь ответил:

— Сами знаете.

— Пожалуй. Считаете меня лжецом, но полностью увериться в этом не способны. Угадал?

Не проронив ни слова, Лилиенталь помялся. Потом решительно произнес:

— Да. Но, к сожалению, вы правы: полностью удостовериться не в силах.

— Даю честное слово, — сказал я, — сколь бы отвратительным лжецом ни был ваш покорный слуга в забытом прошлом, нынешняя потеря памяти меня постигла доподлинно и неподдельно.

Лилиенталь снова поколебался.

— Желаю удачи, мистер Мэдден. На сей раз голос прозвучал несколько теплее и дружелюбнее.

До парадной больничной двери меня докатили в кресле на колесах, а дальше предоставили собственной судьбе — и попечению Китти, у которой, сдавалось, наличествовало чрезвычайно сильное стремление заботиться о ближнем. Она участливо довела меня до такси, а такси доставило нас обоих в аэропорт после короткой водной переправы на маленьком пароме, предназначавшемся исключительно для перевозки автомобилей. В этом холмистом и овражистом краю не было, видать, ни единого достаточно ровного и обширного места, чтобы соорудить взлетную полосу, и посему аэропорт Принца Руперта располагался на острове, лежавшем по другую сторону пролива.