Дональд Гамильтон - Инквизиторы

Автобус доставил нас к музею, размещавшемуся в изумительном старинном особняке, отреставрированном еще до прогрессивного президента Раэля, но быстро ветшавшем опять, ибо новое, мудрое и дальновидное правительство заняло кресла внезапно и не дало прежнему сменить на здании протекавшую крышу.

Экспозиция уступала разнообразием той, которую можно узреть в Мехико, да и художества мельмекские, с точки зрения эстетической, безусловно проигрывали искусству ольмеков. Но Франческа была поистине без ума от своих возлюбленных индейцев, и я непрерывно слышал:

- Вот, смотрите! Эта чаша раскопана и доставлена доктором Диллманом, прошу любить и жаловать!

После полуторачасовой лекции (должен признаться, довольно интересной), туристов отпустили на волю, и я вскочил в ближайшее такси. Ресторан "Тольтек" располагался в углу обширной площади, был весьма фешенебельным и для всякого сброда неприступным. Я порадовался, что, зною вопреки, надел белую рубашку и галстук, придав себе вид относительно пристойный. Фотокамеру, перекинутую через плечо, метрдотель милостиво оставил без внимания и препроводил меня к столу сеньориты Мэтсон.

Миранда уже успела пропустить пару стаканчиков. Никогда не пренебрегала возможностью. Крупная особа с растрепанными светлым волосами, в джемпере. Какие именно были на Миранде брюки, сказать не могу: ноги, разумеется, обретались под столом, покрытым скатертью, но еще никто никогда не видал мою приятельницу в юбке.

Мысленно подивившись тому, что обладательница подобного наряда получила пропуск в ресторан, я уселся напротив.

- Знаешь, почем тут продают шотландское? - осведомилась Миранда. - Сорок долларов пинта! Сорок!

- Тебе-то что за печаль? Ежели не ошибаюсь, ты пьешь исключительно "Бурбон".

- Если не понимаешь, поясняю, - сказала Миранда. - Я задолжала твоим... собратьям. Вызволили меня из одной африканской дыры. В Центральной Африке постоянно режут и стреляют своих и чужих, не разбирая. Вырвавшись оттуда, я пообещала: понадобится помощь - обращайтесь в любой день. Так и получилось. Большая вашингтонская шишка не сыскала в Коста-Верде ни единого сколько-нибудь надежного существа, кроме старой доброй Миранды Мэтсон. Поступили распоряжения устные, а заодно и приложения вещественные. Достань из сумочки. Я к эдакой пакости прикасаться избегаю.

Протянув руку под стол, я запустил пятерню в необъятную кожаную торбу, неизменно сопутствовавшую Миранде чуть ли не двадцать лет подряд и выглядевшую соответственно. В торбе обнаружился револьвер: курносый двухдюймовый ствол. Еще наличествовала хитрая кобура и коробочка патронов. Пять в револьвере, штук десять в коробке - три полных барабана. Войны, располагая таким арсеналом, не затеять, но маленькую битву можно выиграть вполне.

Я проворно запихнул оружие в пустой чехол от фотоаппарата.

- Фу-у-у, и приятно же избавиться от огнестрельной дряни, - сказала Миранда. - Сообщаю: Бультман скрылся из виду. Не понимаю, о чем речь, но сообщаю точно: Бультман скрылся из виду.

- Понимаю. Проверим.

- Теперь, - ехидно изрекла Миранда, - изволь небрежно оглядеться. Может, опознаешь кого-либо, кого раньше видал на фото...

Зал был просторным и высоким, обильно освещавшимся. Половина столов пустовала, за другими обосновались посетители, уписывавшие обед с немалым воодушевлением. Но взгляд мой внезапно привлекла фигура, спокойно восседавшая подле окна.

Рыжеволосые и рыжебородые латиноамериканцы, хотя и существуют, но довольно редки. Сомнений допускать не приходилось. Я рассматривал Рыжего Генри, Enrique Rojo.

Тот обедал в компании трех офицеров, по всей вероятности, личных телохранителей. И казался в темном штатском костюме неизмеримо внушительнее трех облаченных мундирами верзил. Было Рыжему Генри около сорока. Худая кастильская физиономия. Мефистофельская бородка.

Шестое чувство подсказывало: с этим субъектом шутить не рекомендуется ни при каких условиях.

- Правда, хорош? - полюбопытствовала Миранда. - Их превосходительство Энрике Эчеверриа, обер-палач Коста-Верде... Хочу выпить.

Почти весь последующий день мы добирались на автобусе до Копальке, древних мельмекских развалин, где Франческа и ее высокоученый муж исследовали, рыли, вымеряли, записывали, строили несуразные и заманчивые гипотезы. По счастью, в автобусе имелся кондиционер, ибо мы спускались к низменностям, и воздух с каждым часом делался все жарче.

Дорога неумолимо ухудшалась. Но продвижение наше замедляли не столько ухабы и выбоины, сколько неисчислимые заставы и патрули. Кажется, это числилось наилучшим здешним развлечением: заставить паршивых богатеев-americanos покинуть прохладную, просторную колымагу и топтаться под палящим солнцем, покуда самодовольный капитан (лейтенант, сержант - ненужное зачеркните) пристально проверяет каждую буквицу незнакомых слов и советуется с гидом, который разумеет чужеземное наречие.