Чингиз Абдуллаев - Забытый сон

— Я хотел поговорить с вами о бывшем руководителе вашей фирмы, — пояснил Дронго. — Кстати, почему вы переехали?

— Тот офис был слишком большой. Мы не могли оплачивать такую площадь, — пояснил Пиесис и тут же сам задал вопрос: — А вы журналист?

— Нет. Я эксперт по вопросам преступности. Меня попросили еще раз рассмотреть случившееся и внимательно разобраться.

— Попросила Лилия Краулинь? — усмехнулся Пиесис.

— Не вижу смысла скрывать. Да.

— Она одержима этой идеей. Уже много лет пытается всем доказать, что ее мужа убили. Сама верит в это и пытается убедить всех нас.

— А вы не верите?

— Раньше не верил, сейчас верю. Вы будете кофе?

— Нет, если можно чай.

— Рита, — позвонил Пиесис, — принеси мне кофе, а нашему гостю чай. Так что же конкретно вы от меня хотите?

— Ваших объяснений. Почему вы сказали, что раньше не верили, а теперь верите?

— Я знал Арманда еще с семьдесят девятого года. Это был сильный, решительный, волевой человек. Он позвал меня работать в нашу фирму, и я с радостью пришел. Мы очень неплохо работали, хотя у нас тогда были большие проблемы. А у кого их не было? Менялись валюты, менялись государства. И эта история с банком… Но с другой стороны, он всех нас заряжал своим оптимизмом, заряжал своей верой. И мы ему верили. Его вообще многие знали в республике, он ведь был секретарем ЦК комсомола, все думали, что он пойдет дальше по партийной линии, а он уехал работать в Швецию на не очень высокую должность. И знаете почему? Он поспорил тогда с партийными бонзами и решил уехать из республики. Ему не нравилась косность их мышления, однообразные подходы. Он хотел перестройки, еще когда о ней никто не говорил. А потом в Швеции и в Финляндии ему стало тесно, очень тесно. Он не мог по-настоящему развернуться. И все время рвался домой. Ему предлагали перевестись в Москву, перейти на дипломатическую работу, а он рвался в Ригу, считал, что будет полезнее здесь. Когда же наконец вернулся в Латвию, здесь уже произошли большие перемены. Он и тогда не смирялся. Считал, что нам нужны конфедеративные отношения. Говорил, что весь мир объединяется, а мы решили развестись. Особенно болезненно воспринимал, когда говорили об «оккупации». Бабушка у него была еврейка, и в их роду сразу несколько человек погибли в Освенциме. Можете себе представить, как он относился к любым проявлениям национализма? Его отец был известный врач, человек широких взглядов, настоящий космополит, хотя в некоторые времена это слово вызывало отторжение. Я знал Арманда и не верил в его самоубийство, не хотел верить, может, так будет точнее.

— А потом поверили?

— Не сразу. Но поверил. И даже не из-за фактов, которые собрали работники полиции и прокуратуры. Консьерж, сидевший внизу, в подъезде, никого не видел. Рядом стояла машина с двумя офицерами полиции. Никого в доме не было, наша сотрудница Ингрида Петерсен сама открыла дверь, взяв запасные ключи у консьержа. Кажется, его фамилия была Рябов. Точно, Рябов. Все факты были против Арманда.

— Вы упомянули про историю с банком?..

— Она тоже. Вы знаете, как возникали банки в начале девяностых? Собирались несколько человек и открывали банк. Не было нормальной законодательной базы, не было никаких законов, не было общих правил. Они появлялись потом. И этот банк, у которого мы взяли большую ссуду, решил поправить свои дела за наш счет. Они выставили немыслимые проценты, как это обычно бывает. И еще угрожали подать в суд. Арманд очень сильно переживал. Потом эта история со списками…

— Какая история? — насторожился Дронго.

— Мне об этом рассказывал сам Арманд. Еще в девяностом году было принято решение вывезти из республик весь архив тогдашнего КГБ. Его, конечно, вывезли, но кое-какие документы остались, самые незначительные, было понятно, что агентурных сведений там быть не может. Их бы просто уничтожили. Эти списки долго искали, но ничего не нашли. А потом всплыли какие-то списки, где был указан резерв на замещение некоторых должностей, в том числе и в аппарате КГБ. Если помните, это была тогдашняя практика партийных властей, на каждое место должен быть свой «резерв» из подобранных сотрудников. И в списках стояло имя Арманда на пост куратора правоохранительных служб. Тогда были административные отделы, которые курировали КГБ, прокуратуру, милицию. В общем, ничего страшного, но газеты стали упорно муссировать слухи, что Арманд бывший офицер КГБ. Вспомнили и его работу за рубежом. Его это очень обижало. Он всем говорил, что не стал бы скрывать свою работу в этой организации и не стал бы прятаться. Те, кто его знал, ему верили. Те, кто не знал, верили слухам. Это на него очень сильно давило. В газетах начали появляться статьи против него. Он их прятал от жены, не давал ей читать. Я даже думаю, что, может, в какой-то момент он просто сорвался. Пришел в дом своего отца и решил на все махнуть рукой. Возможно и такое объяснение. Знаете почему? Арманд даже газеты и письма стал уносить домой, чтобы их никто не читал. И то письмо из банка, которое принесла ему Ингрида, он попросил ее взять домой.