Чингиз Абдуллаев - Зло в имени твоем

— Чем занимается твой отец? — спросил он. — У вас интересная библиотека.

— Он биолог. — Она знала, что эксперты КГБ подбирали библиотеку с учетом этой специфики работы ее придуманного отца.

— Это заметно. У вас много книг по биологии. И вообще по русской классике. У нас в Канаде нет такого культа книги, как у вас. Это, наверно, чисто русское явление — так любить книгу. В какой бы дом я ни пришел, везде большие библиотеки.

— Он стал собирать свою сразу после войны, — равнодушно сказала она и показала в сторону столовой. — Пойдем сядем за стол.

Они вернулись в столовую.

— У вас есть грузинское вино! — поразился он.

— Папе прислали в подарок. У него есть грузинский аспирант, такой смешной, я тебе о нем говорила.

Это тоже была часть продуманной легенды. Она говорила про грузинского аспиранта месяц назад, чтобы, увидев сегодня здесь бутылку вина, он связал бы ее с теми словами и отнесся бы к ней совершенно спокойно.

Так и произошло. Увидев вино, он обрадовался и ничего не заподозрил.

— Может, ты ее откроешь? — попросила она.

Голос все-таки предательски дрогнул. Но сейчас все уже работало на ее образ женщины, впервые пригласившей к себе знакомого мужчину.

Он кивнул и, подняв бутылку, взял штопор. Через несколько мгновений он разливал вино в высокие бокалы, стоявшие перед ними.

— За тебя, — поднял он свой бокал.

— За тебя, — сказала она, поднимая свой.

Глядя ей в глаза, он стал пить свое вино. Она вдруг поняла, что, если сейчас не будет пить, это вызовет у него подозрение. Поняла каким-то шестым чувством, женской интуицией. И также, глядя ему в глаза, осушила свой бокал вместе с ним.

Он снова наклонился и осторожно поцеловал ее. На этот раз поцелуй был более долгим и страстным.

«Сегодня он нетерпеливее обычного, — подумала она, — видимо, сказывается обстановка».

— Давай сначала поедим, — предложила Марина. — Я весь день готовила, — лицемерно добавила она.

Он согласно кивнул, взяв тарелку с салатом. Еще дважды он разливал вино в бокалы, и дважды она отпивала из своего бокала, наблюдая, как он пьет свою чашу до дна. После того как она принесла из кухни готовых кур, в столовой наступило неловкое молчание. Первый голод был утолен, теперь он снова смотрел на нее, в нетерпении ожидая сигнала.

По телевизору показывали какую-то комедию, и она вдруг поймала себя на мысли, что хочет громко рассмеяться над очередной шуткой одного из героев. Кажется, начинало сказываться действие спиртного и добавленного в него лекарства. Она вдруг с ужасом подумала, что может потерять сознание раньше своего гостя. И хотя она пила значительно меньше, очевидно, доза не была рассчитана на женский организм. Сильно кружилась голова.

— У вас много хороших фильмов, — сказал Робер, заметив, куда она смотрит.

— Да, — тяжело кивнула она, — действительно много хороших. Кажется, я немного перепила.

Он улыбнулся.

— Всего бутылка хорошего вина. Это не так много, Мария.

— Вы рассуждаете как профессиональный алкоголик, — с отвращением заявила она, пытаясь подняться на ноги. — Кажется, это было очень сильное вино.

Он протянул ей руку. И помог подняться. А затем она вдруг неожиданно для себя оказалась в его объятиях. И вдруг почувствовала, что отвечает на его горячий поцелуй.

«Я схожу с ума», — подумала она.

— Мария, — шептал он, почему-то путая ее имя.

Ей хотелось поправить его, объяснить, что он ошибается, что ее зовут Марина, но язык уже отказывался повиноваться.

Еще через некоторое время они оказались уже на диване. И она чувствовала его горячие сильные руки.

«Господи, — промелькнула последняя сознательная мысль, — они же все это снимают. Зачем я пила эту гадость…»

Он поднимал ее платье, пытался расстегнуть пуговицы на спине. Она почти не сопротивлялась. Но, кажется, действие вина начало сказываться и на нем. Он дышал тяжелее обычного. И как-то странно закрывал глаза. Последнее, что она помнила, были его обжигающие поцелуи. И потом она провалилась в спасительный сон.

Она с трудом приходила в себя. Кто-то грубо тормошил ее за плечо. «Почему так грубо?» — мелькнула первая мысль, еще до того, как она открыла глаза. Ее по-прежнему трясли. И она наконец открыла глаза. В комнате стояли сразу несколько человек. Все трое с отвращением смотрели на нее. С таким явным отвращением, что ее передернуло. Это не могла быть игра, на лицах незнакомцев были гнев и презрение.

— Она проснулась, — сквозь зубы сказал один из них, в форме капитана милиции, — товарищ полковник, она проснулась.