Чингиз Абдуллаев - Пройти чистилище

Пока шла эта перестрелка, двое оставшихся бандитов, подхватив раненого Крайтона, изрыгающего проклятия, и не забыв его чемоданчик, бросились к выходу. Один из людей Крайтона даже выстрелил несколько раз в спрятавшегося за металлическими опорами основания раненого Кемаля. И побежал к выходу за остальными.

Кемаль тяжело опустился на пол. Сверху осторожно спускался Том. Он осмотрел поле боя. Один убитый и один раненый. Убитый бандит лежал на боку, разбросав в разные стороны свои ноги, как обычно падают люди, сраженные на бегу. Том подошел к нему, перевернул тело, внимательно посмотрел в лицо.

— Не знаю, — сказал он, — никогда не видел.

И только потом подошел к Кемалю.

— Сильно?

— Ничего, — Кемалю было очень больно, но он, сцепив зубы, терпел, — возьми пульт и догони их.

— Пусть бегут, — спокойно сказал Том, — я свою технику знаю. Не подведет.

Кемаль достал из кармана небольшой пульт и все-таки застонал.

— Слушай, — встревожился Том, — тебя кажется, ранили серьезно. Сейчас я быстро вернусь.

Он взял небольшую коробочку и поспешил к выходу. Все трое бандитов уже сидели в автомобиле Крайтона. Сам Эрнст Крайтон лежал на заднем сиденье, кусая губы от боли и бешенства. Он уже строил планы мщения этому грязному турку, когда увидел вышедшего из склада напарника турка, стрелявшего в него. В руках этот неизвестный вместо оружия держал коробочку.

— Ребята, — попросил Крайтон, — запомните его в лицо. Я буду резать этого человека на маленькие куски.

Машина тронулась. И неизвестный поднял руку. В этот момент Крайтон вдруг понял, что именно находится у него в руке. Он даже не успел испугаться. Просто открыл рот, чтобы закричать. И в это мгновение неизвестный нажал кнопку. Взрыв от заложенного под деньгами взрывного устройства был слышен по всему порту.

Том смотрел на это зрелище несколько секунд и, отвернувшись, пошел обратно в склад.

На полу сидел Кемаль и стонал. Том подбежал к нему.

— Все-таки серьезно? — спросил он. — Я не думал, что мерзавец Крайтон может так хорошо стрелять левой рукой. Мы его действительно недооценивали.

Кемаль покачал головой. От боли кружилась голова.

— Кажется, он задел мне кость.

— Дай, посмотрю, — наклонился Том. Он достал из кармана бинт. — Думал, кому-нибудь из них пригодится, — немного виновато сказал он. — Вставай, только осторожно. Здесь столько крови, ничего нельзя разглядеть. Поедем к врачу.

— Конечно, — Кемаль сделал над собой усилие и с трудом поднялся на ноги. Поддерживаемый Томом, он вышел на улицу. — Не знаю, как я объясню все Марте, — пробормотал он.

— Скажешь, напали бандиты, — улыбнулся Том, — ты теперь будешь героем.

— Осторожнее, — чуть не крикнул от боли Кемаль.

— Болит, да? — озабоченно спросил Том. — Это я виноват, все медлил, не хотел стрелять первым.

— Какая глупость, — выдохнул Кемаль, — кажется, сегодня, Том, ты спас мне жизнь. Или я ошибаюсь?

— От этого тебе не легче, — улыбнулся Том, — идем быстрее. Не хватает еще, чтобы ты умер от потери крови.

Автомобиль Крайтона продолжал гореть.

На Пятой авеню Нью-Йорка даже в будничные дни всегда бывает многолюдно, по особенному красочно, и как-то не по американски празднично и оживленно. Он любил приходить именно сюда, на пятачок перед отелем «Плаза», в этот небольшой оазис почти европейской жизни. Может, все дело было в самом большом в Америке игрушечном магазине, расположенном напротив отеля, в другом конце площади.

Магазин был подлинным раем для сотен и тысяч маленьких американцев. Здесь разрешали все: брать любые игрушки и даже играть с ними. Руководство подобного комплекса справедливо рассудило, что, поиграв с понравившейся ему игрушкой, малыш начнет приставать к родителям с требованиями купить этот замечательный предмет и мало кто из взрослых сумеет в подобном случае устоять перед напором ребенка.

И эта атмосфера радостного оживления детей, кажется, передавалась и взрослым. На площади постоянно играла музыка, работали фокусники и жонглеры. Отель «Плаза» был расположен у главного входа в Центральный парк Нью-Йорка и здесь тоже всегда было многолюдно.

Стояли кареты с четверками лошадей, отсюда проходили специальные экскурсионные маршруты, развозившие людей по городу на специальных двухэтажных автобусах. Именно от этого пятачка начиналась знаменитая Пятая авеню, столь полно представленная в своем блеске и великолепии. Собственно, сама авеню начиналась не здесь и кончалась не здесь. Но подлинный центр авеню и всего Нью-Йорка располагался здесь. Самые известные фирмы и магазины «Балли», «Кристиан Диор», «Тиффани», — одно перечисление громких имен могло занять целую страницу. Здесь было все, что мог предложить цивилизованный мир в конце двадцатого века. Здесь были роскошь и вызов, характерные для крупнейшего города мировой цивилизации. Такой концентрации вложенных средств достичь чрезвычайно трудно. Лишь в нескольких местах мирового сообщества можно было увидеть подобную концентрацию всего, чем богата мировая мода, парфюмерия и человеческая фантазия. Это Беверли-хиллз в Лос-Анджелосе и Елисейские поля в Париже. В последнее время к ним стали подтягиваться центральные улицы Москвы, все еще не способные конкурировать с подобными центрами мировой торговли из-за крайне невразумительной инфраструктуры подъездных дорог и неспособности обучить персонал должным манерам. Но это уже проблемы менталитета.