Олег Горяйнов: Джентльмены чужих писем не читают

Жалко, сегодня не достанет времени слетать ещё куда-нибудь на море, где есть подводная охота. Иван, когда хватало денег, очень любил после постылой блондинки провести денёк на одном из маньянских курортов, взять напрокат акваланг, погрузиться в морские глубины, отмыть душу от гонок по горизонтали. Ох, как ему нравилось это дело!

Куда больше, чем так называемый секс.

Он поставил воду на огонь и вернулся в спальню. Блондинка валялась поперёк кровати, раскинув в стороны руки и ноги. Бледная кожа покрылась красными пятнами. Девушка периодически содрогалась всем телом, издавая при этом какой-то полустон-полухрюк.

Бедолага ты, подумал Иван. Не иначе, тебе сильных кобелей в жизни не попадалось… Маньянские пудельки – они ведь больше любят пыль в глаза пустить, а как до дела дойдёт… Ладно, похрюкай ещё три минуточки, а потом я тебя кофейком хорошим отпою.

Сунув в уши наушники от МР3-плеера, сопряжённого с радиоприемником, он вернулся на кухню. Вода закипала.

Ну, вот, не зря день прошёл, считай. А в прошлое воскресенье ему выбраться на охоту не удалось: дела не пустили. Зарплата-то ему идёт, но дома. В России, то есть. А здесь надо на жизнь самому зарабатывать. Пока.

По радио передавали городские новости. Иван принялся возиться с кофе.

Мать честна! Земелю подстрелили на Панчо Вильи! Русская мафия воюет!.. Трррепещи, земля маньянская!

Монтеррей, конечно, не Маньяна-сити, но и там уже давно появились и функционировали гадюшники с названиями типа “У Васьки-цыгана”, “Нахаловка” или “Уралмаш”, где, говоря по-русски, можно было добыть что угодно: от педераста якутской национальности до лабрадорского кокаина. Ивану велено было держаться от них подальше. Он и держался. А Макаревич… Ну, Макаревич. Никто не узнает. А мы никому не проболтаемся.

Учуяв запах кофе, блондинка открыла глаза.

– Querido [5]– сказала блондинка. – Oh, querido mio! У меня в жизни не было такого мужчины.

– Фигня, – улыбнулся ей Иван. – В следующий раз я тебе ещё и не такое покажу.

Зубы у него были здоровенные, белые, еловой смолой на всю жизнь оздоровлённые, выстроенные в две шеренги как взвод кремлёвской охраны на разводе в караул.

Иван ни разу в жизни не закурил.

В это самое время на другом конце города в фешенебельном отеле для педерастов “El Hermano Vespertino” маньянский резидент ГРУ полковник Бурлак Владимир Николаевич конспиративно встречался со своим когдатошним сослуживцем, бывшим резидентом ГРУ в Карачи, тоже полковником, но теперь уже в отставке, Михаилом Ивановичем Телешовым.

Свою подпольную деятельность на благо Родины они оба начинали в одно и то же незапамятное время в жаркой и влажной помойке на берегу Аравийского моря. На третий год пребывания в Карачи Бурлак вербанул помощника маньянского консула, который вскоре вернулся в Маньяну, но работать соглашался только с вербовщиком, и Бурлак был в оперативном порядке переброшен к латиносам. Телешов остался в Пакистане и к концу афганской войны ходил уже в первых замах, а после второго путча и вовсе сделался резидентом. Потом вслед за Ладыгиным ушёл из службы и затерялся.

А вчера вдруг взял да прилетел в страну Маньяну. Утомленный перелетом и мучаясь – всё же возраст! – от недостатка кислорода, он замертво рухнул на кровать в ближайшей от аэропорта четырехзвёздной гостинице и при помощи дембутала привел-таки себя в относительное состояние сна. Сегодня, в воскресенье, в двенадцать часов дня, свежий, выбритый, неприметный, с дипломатом в руке, он вылез из такси, не доезжая двух кварталов до вышеозначенного отеля. Дальше он прошёлся пешком, по пути проверившись два раза. Привычка свыше нам назначена! Войдя в вестибюль, он назвал приветливому портье условное имя Диего Гарсия, после чего без лишних вопросов был препровождён в роскошный номер на третьем этаже, где его дожидался старый друг и соратник.

Который в данный момент, то есть спустя час после встречи, сидел посреди полутёмной просторной гостиной на мягком белом с перламутровыми отливами диване, обхватив широкими ладонями кудлатую голову, и стеклянным взглядом смотрел в покрывшие журнальный столик любительские фотографии, которые отдавали порнухой самого оторванческого пошиба. Достаточно сказать, что на одном из снимков было увековечено, как в гардеробной Союза кинематографистов России сразу трое молодцов активно уестествляют его супругу Ольгу Павловну, как это называется в хитром на филологические изыски русском народе, “в три смычка”. Одним из эротоманов был кинорежиссер, снявший известный всему Отечеству рекламный ролик с чёрной кошкой и вертолетом. Другим был – чего греха таить – человек собственно Телешова, которому тот поручил вести наблюдение за озорницей супругой Владимира Николаевича, и которому профессионализм не позволил отказаться от неожиданного приглашения поучаствовать в молодецкой забаве. Третьим – и это обиднее всего – был некий аварец, вообще не имеющий никакого отношения ни к военной разведке, ни к российскому синематографу.